Маршал Рыбалко

— Не владеет системой наводки этот танкист,— с досадой отметил Рыбалко,— не попасть ему в цель, никак не попасть... Учить и учить еще Рудкину своих танкистов, а времени-то в обрез!

Чувствовалось, что и другие экипажи еще не добились надлежащей слаженности, действия их были неуверенными.

К нам подошел заместитель командира корпуса по политчасти, и командующий приказал:

— Организуйте в перерыве беседы старых танкистов с новичками. Пусть поделятся опытом, помогут молодежи преодолеть скованность, подскажут, как лучше и скорее приобрести необходимые навыки. Но сделайте так, чтобы механики-водители беседовали с механиками-водителями, наводчики—с наводчиками... Понятно?

Совсем иное впечатление осталось у нас от учений Саперов. Под руководством начинжа М. В. Онучина они наводили переправу на небольшой речушке, оборудовали броды. Рыбалко ненадолго остановил машину, посмотрел, поспешившему к нам с докладом Онучину сказал: «Продолжайте, Михаил Васильевич, желаю успеха!» — и мы поехали дальше.

Миновали стрельбище, где еще издалека увидели заместителя командующего армией генерал-майора К. Ф. Сулейкова с группой офицеров, потом проехали мимо полигона, на который въезжал в этот момент на артиллерийском тягаче генерал К. А. Мишнин с кем-то из корпусных офицеров-артиллеристов, и наконец свернули на дорогу к штабу корпуса.

— Вчера ты спрашивал, чем я помог Рудкину, помнишь? — обернулся Павел Семенович.

Я кивнул.

— Так вот, почти всех начальников служб я отправил в его корпус. И не отзову, пока не обеспечат нормальный ход боевой учебы. Сам провел с Рудкиным три дня неотступно — подсказывал, объяснял, поправлял... Ясно? — заключил он и отвернулся.

Да, видно не на шутку был обеспокоен Рыбалко положением дел в корпусе Рудкина. Думаю, и сам Филипп Никитич Рудкин, член партии с 1914 года, в то время уже прославленный командир-танкист, Герой Советского Союза, не мог быть спокойным за судьбы сотен вверенных ему людей.

Что ж, Рыбалко сделал многое, чтобы помочь Рудкину. Не остался в стороне и я. Привлек политотдельцев, мобилизовал корпусных политработников, поставил перед ними задачу помочь командирам добиться коренного перелома в боевой подготовке личного состава корпуса.

Оставалось только ждать, достаточными ли окажутся принятые нами меры. О замене командира корпуса тогда и думать не хотелось.

Почти весь день мы провели в штабе корпуса. Рыбалко дал комкору, его заместителю по политчасти и начальнику штаба много ценных советов, предупредил, что в ближайшее время прикажет провести учебный бой, по всей вероятности, по теме «Бой в «глубине обороны противника»; и учение покажет, насколько командование корпуса учло ошибки в организации боевой подготовки.

Обстановка на фронте в середине июня, несмотря на относительное затишье, свидетельствовала, что и наши войска, и противник усиленно готовятся к серьезнейшим сражениям. А это означало: 3-ю гвардейскую танковую армию в очень недалеком будущем отзовут из резерва и введут в бой.

...В течение всего периода боевой подготовки ни одна сторона жизни, боевой и политической учебы войск не ускользала из поля зрения командарма. Однажды, когда он вернулся из мотострелкового батальона, в штабе армии его дожидались полковники М. В. Онучин и А. П. Еременко.

— Сидите здесь, покуриваете, а я за вас должен от

дуваться! — сказал Павел Семенович с напускной строгостью. г

Уловив в глазах командующего веселые искорки, Еременко решился спросить:

— Что же у мотострелков произошло?

Посмеиваясь, Рыбалко начал рассказывать:

— Подъезжаю к траншее и вижу: бойцы очищают лопаты. Значит, решили, что свое дело уже сделали. А я еще издали определил — глубина недостаточна. Вышел из машины, выслушал рапорт комроты и спрыгнул в траншею. Гляжу — бруствер мне по горло. Что ж, говорю, если пригнуться — может, пуля меня и не заденет. Оглянулся — стоит солдат с тебя ростом,— кивнул он на Еременко.— Стань-ка рядом, сказал ему...

— Небось, вылез по грудь? — засмеялся Еременко.

— Вот ты смеешься,— упрекнул Рыбалко,— а командиру роты было не до смеха. Я ему объяснил, скольких он недосчитается в бою, если его люди поленятся отрыть еще с пол метр а.

Павел Семенович поручил Онучину организовать беседы с командирами и политработниками подразделений, объяснить им, какое значение для сохранения жизни солдат в бою имеют правильно отрытые окопы, траншеи, хода сообщения.

— Казалось бы, даже младшие командиры обязаны это понимать, а вот видите, не понял комроты,— сказал Рыбалко и, посмотрев на Еременко, уже озорно добавил:

— Жаль все-таки, что тебя со мной не было. Заставил бы измерить всю траншею. Тогда бы ты не смеялся...

К слову сказать, Павел Семенович обладал развитым чувством юмора, любил шутки. Когда обстоятельства располагали, охотно шутил сам и ценил эту способность в других.