Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»

— Вряд ли, — ответил сержант после минутного наблюдения за полем. — Если по полю, то оно как на ладони. Побьют их. Ишь как палят.

— Ладно… — грустно произнес Черняховский и замер на полуслове. Откуда-то с севера донесся странный звук — будто шла колонна бронетехники. Он выглянул и обомлел — с севера по шоссе шли танки. Такие же серые, что и у немцев, только другого силуэта. Но в такой дали не разобрать чьи. — Неужели снова прорвались?

— Товарищ полковник, — взмолился сержант. — Кто это?

— По шоссе с севера идет колонна бронетехники. Чьей — мне не видно. Бинокль на командном пункте остался.

— Так я мигом, — оживился сержант.

— Хорошо. Давай. Только поосторожней там.

— Я как мышь! — произнес оживший сержант. Думать о плохом ему не хотелось…

Впрочем, проблема идентификации оказалась решена раньше, чем Соломонов нашел целый бинокль в разгромленном КП — заработали немецкие автоматические пушки, встречая гостей бронебойными гостинцами. Но шансов, конечно, у «Гансов» было мало. Так как, выдерживая относительно безопасную дистанцию «серые гости» начали огрызаться из своих пушек, явно превосходящих германские поделки. То один, то другой PzKpfw II вспыхивал, получая свою порцию тридцатисемимиллиметровых снарядов. А сами «коробочки» продолжали не спеша, с частыми короткими остановками, накатываться по шоссе с севера, сея вокруг себя смерть и разрушение.

Вот заработали немецкие минометы и пушки по шоссе, подбив головную машину, и «серые гости» прыснули с полотна дороги в поле.

— Ура! — раскатисто донеслось в этот самый момент откуда-то с севера. Черняховский удивленно обернулся, обнаружив, что командиры обоих батальонов повели своих бойцов в контратаку. Глупо, конечно. Лучше бы огнем подавляли, благо что с патронами проблем не было. Но нервы после такого напряжения, видимо, сдали. Во втором батальоне даже красное знамя кто-то достал. Рассерженная русская пехота с малыми пехотными лопатками в руках — страшная сила, тем более что ее поддержали все оставшиеся огневые точки — пулеметы и минометы. Глупо, но красиво.

Прошло еще минут пять, и все в целом стихло. Кое-где немцы еще пытались сопротивляться, но в основном они сдавались. Да и немного их осталось. Слишком неожиданными были как засада, так и удар отдельной роты Лавриненко, действующей на чешских танках.[23] Ну и, конечно, красивая контратака вышедших из себя пехотинцев.

От сильно потрепанного танкового полка Вермахта осталось едва ли две сотни бойцов, включая раненых. Потери легкого полка Черняховского тоже вышли немалыми, хоть и несопоставимо меньшими. Шестьдесят пять бойцов убито, двести семнадцать ранено, в том числе двадцать восемь — тяжело. Все ПТО уничтожены, как и семь станковых и девять ручных пулеметов. Ну и так — по мелочи. Хотя, конечно, для подобной ситуации можно сказать только одно — «легко отделались», как позже подытожил Черняховский. Ведь если бы не танки Лавриненко, то и конец бы им тут пришел.

То же время.

Ставка Национальной обороны Чехословакии.

После того как пришли сведения о разгроме прорвавшегося танкового полка, на лицах личного состава Ставки отчетливо проступило облегчение. Ведь большое дело сделали — отсекли и уничтожили прорвавшиеся немецкие танки.

Остаток дня прошел достаточно спокойно, настолько, что Михаилу Николаевичу даже показалось, будто бы Вермахт понес слишком серьезные потери и ему нужна короткая передышка, чтобы привести себя в порядок и подтянуть резервы. Причем такое мнение звучало не только от него, но и от Войцеховского с прочими. Шутка ли — такие потери! Однако в Берлине было иное мнение на этот счет…

Рано утром двадцать четвертого числа пришла неожиданная новость — противник силами трех пехотных дивизий прорвал оборону под Брно, вынудив чешские войска отойти с долговременных оборонительных рубежей.

Ничего хорошего это не сулило. «Да и откуда там три свежие пехотные дивизии нарисовались? Не было же, по сведениям разведки…» — подумал тогда Войцеховский.

К вечеру двадцать пятого февраля наступление немцев под Брно выдохлось окончательно, стянув на себя обе резервные полевые дивизии и фактически устранив всякие свободные полевые войска к югу от Праги. Если не считать отведенного на отдых в глубокий тыл северного фронта легкого полка Черняховского. Все-таки почти две роты потерял, что для легкого полка, состоявшего всего из двух батальонов, весьма прилично — ни много ни мало, а треть.

Двадцать шестого числа рано утром снова началась свистопляска…

— Тревога! — крикнул вбежавший дежурный, и Михаил Николаевич очнулся ото сна, в который он провалился прямо за столом, изучая доклады с мест боев.

— Что случилось? Почему вы кричите? — Тухачевский был недоволен нотками паники, которые сквозили от этого уже немолодого мужчины.

— Господин маршал, только что доложили, что немцы наступают вдоль шоссе на Зноймо.

— Какими силами?