Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»

— Мы вполне можем немцам и отказать. Но тогда ситуация может оказаться намного сложнее для нас. Помощь Германии в разгроме Польши принесет нам новые земли и откроет возможность для аннексии прибалтийских лимитрофов, а также серьезного разговора с финнами. Для Германии же падение Польши даст новые ресурсы, резкий подъем национального самосознания и шанс на успех во Франции. Особенно если мы им поможем. И если немцы преуспеют во Франции, то встанут иные вопросы, например, такие как аннексия Чехословакии и война с СССР за контроль над европейской территорией. Однако в этом случае Германия окажется в глазах большей части Европы агрессором и завоевателем. В случае же если мы не дадим возможности раскрыться амбициям Гитлера, это могут сделать в Лондоне, испугавшись чрезмерного усиления Москвы. И в этом случае мы можем получить мощную коалицию из пяти ведущих европейских держав: Великобритании, Германии, Франции, Италии, Испании. Нет никаких сомнений, что к ним довольно легко примкнут разнообразные лилипуты вроде Дании и Норвегии. Воевать разом со всей Европой, да не завоеванной и порушенной войной, а искренне дружащей против тебя — намного хуже, чем потакать германскому милитаризму в его попытке сорваться в бездну. Кроме того, чем дольше Германия воюет в Европе, тем больше у нас времени на подготовку к войне. — Наступило минутное молчание. Не все были согласны с Молотовым, но доводов против подобрать не получалось.

— Хорошо, товарищи, — наконец произнес Сталин. — Мы предложим всем, пожелавшим уехать из Чехословакии, дабы избежать уголовного преследования за участие в антифашистском восстании, политическое убежище и советское гражданство. Заодно, — Хозяин обратился к Слуцкому, — постарайтесь на этой волне найти новые точки взаимоотношений с РОВС и прочими эмигрантскими организациями. Войцеховский ведь теперь станет советским генералом. И не только он, но и многие бывшие белые офицеры, эмигрировавшие в свое время в Чехословакию. Не стесняйтесь приглашать иных эмигрантов обратно, обещая реабилитацию и гражданство. Если, конечно, им есть что нам предложить. Бездари и тунеядцы нам тут даром не нужны. Этого добра у нас в избытке.

— Конечно, — кивнул Слуцкий. — С рядом крупных персон мы уже работаем. С горем пополам, но наладили переписку с Сикорским, Ипатьевым и прочими. Не уверен, что они вернутся, но шанс на сотрудничество есть неплохой.

— Прекрасно, — с откровенно довольным лицом кивнул Сталин. — Так. По этому вопросу все. Давайте двигаться дальше. Что у нас шло следующим вопросом?

— Расширение внешнеторгового оборота. — Сталин кивнул и Молотов продолжил: — Наши китайские товарищи из Гоминьдана попросили новых поставок вооружения с согласием купить у нас даже старье, дабы вооружить своих бойцов. В связи с этим я передал запрос НКО товарищу Ворошилову и НКВТ товарищу Микояну запросы соответственно. Ответ из НКО пришел уже на следующий день, и он меня сильно заинтересовал. Нужно было понять, что мы можем предложить и кому, ведь кроме Гоминьдана могут найтись и другие покупатели. НКО ответили очень быстро, так как Генеральный штаб уже давно смог определиться в своих оценках того вооружения, что у нас имеется. Грубо говоря, мне передали список с указанием количественного и качественного состава вооружения РККА, в том числе находящегося на складах, прежде всего подлежащего списанию и утилизации как не отвечающего современным требованиям. Уже подписан приказ о снятии этих образцов с вооружения.

— И что, там есть что-то существенное? — удивился Сталин.

— Очень даже. Если не трогать нестандартные виды стрелкового вооружения, включая разнообразные архаизмы вроде берданок, то мы имеем возможность после приведения в надлежащий порядок продать шесть тысяч двести восемьдесят четыре единицы гусеничной бронетехники и восемнадцать тысяч артиллерийских систем.

— Ого! А что же останется нам самим?

— На самом деле нам самим все это не очень нужно. По мнению НКО эти виды вооружения совершенно потеряли боевую ценность для Европейского театра. Танкетки Т-21 и Т-27, двухбашенные танки Т-26 и прочее. По артиллерии так и еще все печальнее. Например, мы снимаем с вооружения старые противотанковые орудия образца 1930-х и 1932 годов. Только этих игрушек у нас выходит больше восьми тысяч. Опять же старые семидесятишестимиллиметровые дивизионные пушки дореволюционных моделей и их зенитные аналоги. В общем, хлама у нас оказалось накоплено много. Нам он не нужен, а покупателей найти мы смогли. Кроме Гоминьдана с нами изъявили желание сотрудничать власти Чили, Мексики и Венесуэлы. Возможно, получится договориться с Бразилией и Ираном, но там очень сильное влияние правых, а потому мы не уверены в успехе.

— Но не ударит ли это по нашей обороноспособности? — недоверчиво переспросил Сталин. — Это все, конечно, хорошо, что они уже не подходят, но вдруг так выйдет, что нам срочно потребуется это вооружение, а его уже не будет. Те же противотанковые пушки, которые в противном случае находились бы у нас на мобилизационных складах.