Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»

Тухачевский закурил папиросу и задумчиво посмотрел в окно. Прошло практически четыре года с момента внедрения. И все это время он ни на минуту не останавливался, стремясь сделать «последний вздох» перед смертью. Реализовать последний шанс. Последнюю надежду. Много ли получилось?

Полностью реформированная научно-исследовательская и опытно-конструкторская деятельность пошла буквально семимильными шагами. Серьезная модернизация и развитие промышленности в наиболее стратегических важных областях позволяла к концу текущего года начать массово выпускать новые, современные и вполне совершенные образцы техники, никак не увязывающиеся с воспоминаниями. Чего только стоит одна концепция боевых платформ и основной танк? А создание основного авиационного двигателя под собственный бензин «сотку»,[49] производство которого уже осваивалось на Рыбинском, Московском и Запорожском моторостроительных заводах. То есть тот зоопарк, который имел место в далеком прошлом, был приведен к более-менее приличному виду. Аналогично шло дело и в других областях. Например, в Красноярске достраивался алюминиевый завод и теплоэлектростанция для него. Да и вообще, алюминиевая промышленность СССР развивалась не в пример энергичнее альтернативной реальности, выползая, по прогнозам, к концу года практически на удвоение![50] А что будет дальше? При том, что СНК уже носом землю роет, пытаясь изыскать способы увеличить производство этого ценного сырья…

В этот момент зазвонил телефон, прервавший раздумья.

Тухачевский нехотя встал, подошел к столу и снял трубку.

— Слушаю.

— Товарищ маршал, — раздался в трубке голос секретаря, — вас просит товарищ Берия. — Михаил Николаевич напрягся. «Началось», — пронеслось у него в голове. Он до скрипа сжал трубку и спустя пару секунд ответил:

— Соединяй.

— Здравствуйте, Михаил Николаевич, — раздался спокойный голос наркома внутренних дел.

— Здравствуйте, Лаврентий Павлович, — ответил слегка опешивший от такого тона Тухачевский, ведь он знал о вполне явственной трещине, что пролегла между ними в последние недели. А тут — по имени-отчеству величает. Странно.

— Завтра в двадцать три часа будет совещание в Кремле по вопросу, поднятому пару недель назад. Вы меня поняли?

— Ясно понял.

— Хорошо. В таком случае не опаздывайте. И захватите с собой подготовленные вами материалы. Вы ведь их подготовили?

— Да, Лаврентий Павлович, подготовил. Мало, конечно, но сколько успел.

— Вот и замечательно. Предупредите дочку, что будете поздно. Разговор, вероятно, затянется.

ГЛАВА 4

19 августа 1939 года.

Полигон НИИ авиации в Жуковском.

Тухачевский не спеша вышел из авто. Сделал пару шагов, оглянулся через плечо на блестящий кузов своей «ласточки» и улыбнулся. И было от чего. Вот уже более чем полгода его возил первый в мире легковой внедорожный, полноприводный автомобиль с кузовом седан. Тот самый ГАЗ-61-73,[51] что на его памяти первыми малыми партиями начали производить только в сорок первом. Правда, это авто не было точной копией оригинала из его воспоминаний, отличаясь в некоторых деталях. Однако он был. Причем серийный! На два года раньше срока и уже сейчас комфортабельный седан повышенной проходимости полностью обеспечил руководящий состав Красной Армии от уровня командира корпуса и выше, а его производство только нарастало, ибо потребности в нем оказались немалые. Рапорты с просьбой выделить сыпались непрекращающимся потоком как из армии, так и с «гражданки». И основания выдумывали — просто загляденье. При этом особую популярность этой машине добавили подарочные экземпляры, которыми награждали наиболее прославленных деятелей Советского Союза: полярников, спортсменов, ученых, деятелей культуры и так далее.

Но это все было мелочью на фоне предстоящего мероприятия — первых более-менее полноценных летных испытаний концептуально нового истребителя со скромным индексом И-300.

Началось это еще в самом конце тридцать седьмого года, когда после недавно прошедшего съезда партии решали вопрос создания мощных научно-исследовательских и опытно-конструкторских объединений. По результатам тех трудов на свет появился НИИ авиации, вобравший в себя все разрозненные КБ и рабочие группы, трудящиеся на благо советского авиапрома. Кроме того, помимо совершенно поразительной концентрации специалистов, не характерной для СССР тех лет, в рамках НИИ авиации была решена задача значительного роста вычислительных и опытных производственных мощностей, что многократно увеличило удельные возможности этого объединения.