Маршальский жезл

Сегодня все в последний раз: ходил в баню, обедал в столовой, обошел полковой городок, побывал в клубе, окинул взглядом казарму, поправил кровать, зашел в комнату для оружия, погладил на прощание свой автомат.

И вот мы на вокзале. Провожают нас не только командиры, но и многие жители городка. У меня больше, чем у других, «персональных» провожающих: Вадим, Нина Христофоровна, Поля, Альбина.

Я стараюсь не встречать взгляд Альбины: ни в чем не виноват перед ней, и все же чувствую себя очень нехорошо.

Вадим хорохорится: вот, мол, я какой - покрепче вас всех оказался, уезжаете, а я остаюсь. Но я знаю, на душе у него кошки скребут; он бы улетел отсюда, как птица, только обстоятельства не позволяют. Долго он здесь не проживет, уговорит Нину Христофоровну переехать.

– Не забывай, старик, пиши, - говорит Вадим, глаза у него беспокойные, просящие. Наверное, у меня были такие, когда я в первые дни после призыва в армию искал его дружеского расположения.

Как все переменилось! Наши отношения, взгляды на жизнь, характеры, вообще все мы совсем другие люди. Я вспомнил свой наскок на Шешеню: «Не хочу штамповаться!»

Как прав был замполит - все мы остались прежними Викторами, Степанами, Вадимами, только теперь в ином, высококачественном состоянии.

От группы к группе переходили Узлов, Жигалов, Шешеня. Капитан Узлов, как никогда, мягкий и добрый. Ему явно нелегко с нами расставаться.

Жигалов крепко пожал мне руку, показалось даже, хотел обнять меня, но постеснялся такой сентиментальности, только сказал:

– Спасибо тебе, Агеев, за все. Приезжай после училища в наш полк, будем служить вместе.

А Шешеня вот не постеснялся, притянул к себе, прижал к груди, похлопал по спине и, пряча горечь расставания за напускной веселостью, сказал:

– Ну, Виктор, после твоего отъезда служба у меня пойдет легко!

– Неужели так много хлопот доставлял?

– Очень заковыристые вопросики мне ставил!

– Новые солдаты вам еще не такие проблемочки подбросят. Люди с каждым годом сложней становятся.

– Да, работа наша с каждым годом сложнее. Ты в училище набирайся самой новейшей мудрости, приедешь - меня подучишь. Роту тебе передам.

– Ого! К тому времени вы уже Прохоренко замените!

…Блестящие зеленые вагоны с желтой полосой по длинному полированному боку тронулись все разом. Из окон, дверей, с перрона замахали сотни рук. Что-то торопливо кричали друг другу и отъезжающие, и те, кто провожал. Наверное, были это очень важные слова, самые последние, самые нужные… но никто уже ничего не слышал в общем гуле и стуке колес.

…В Самарканде в наш вагон вбежало несколько молодых узбеков. Загорелые. На головах черные квадратные тюбетейки с огромными белыми запятыми. У каждого парня в руках сверток. Передний стал отыскивать глазами кого-то.

– Так это же Карим Умаров! - опознал Степан. Услыхав голос, Карим кинулся к нашему купе.

– Здравия желаем, ребяты! - крикнул он, шутливо вскинув руку к тюбетейке. - Соболевский телеграмма дал - вы едете!

Мы обнимали его все сразу, толкали, хлопали по плечам. Наконец он остановил нас:

– Поезд стоит мало. Я дастархан принес.

Он кивнул своим спутникам, и те стали разворачивать свертки, а Карим в это время представлял своих спутников:

– Это брат Мирза, это брат Юлдаш, это брат Вахид, это брат Эркин, это младший братишка Акрамджан.

– Ого, сколько у тебя братьев!

– Еще три сестры дома остались!

Братья Карима не теряли времени. Они сноровисто, умело и, главное, с явным удовольствием накрывали стол. Угощений было так много, что некуда было ставить.

– Давно вас ждем. Никто не говорит, когда военный эшелон придет - военный тайна!

Один из братьев развернул огромный эмалированный таз, и по вагону разнесся приятный аромат душистого плова.

– Кушайте, пожалуйста, очень просим. Если бы в мой дом пошли, три барана резал! Вино, арак угощал бы. Сюда водку не принес. - Карим погрозил пальцем и, лукаво подмигнув, сказал: - Военный эшелон нельзя. Карим Умаров дисциплину знает!

Мы засмеялись. А братья Карима между тем мягко и настойчиво угощали солдат:

– Вот это попробуйте - багурсак называется. А это - самса…

– Все мои братья тоже в армию пойдут. Мирза первый. Будем просить военкома, чтобы в наш полк посылал. Как здоровье товарища лейтенанта Жигалова, Шешени, капитана Узлова, старшины Мая?

– Все здоровы. Привет тебе посылают, - сказал я. И это была не ложь: если бы они знали, что мы встретим Умарова, конечно, передали бы ему привет.

– Ай, спасиба! - обрадовался Умаров. - Помнят Карима?

– Конечно, разве можно забыть, как ты пожар потушил и колхозный хлопок спас!

– Все вместе тушили, не один Карим!

– А как у тебя здесь с хлопком в этом году?

– Хлопок хороший. План выполнили. Сейчас даем сверх плана.

– Молодцы. Наверно, тебе еще орден дадут? - кивнул Дыхнилкин на грудь Умарова.

На пиджаке Карима красовались награды и знаки отличия. Рядом с орденом Трудового Красного Знамени блестел знак «Отличник Советской Армии». Карим ответил Дыхнилкину шуткой, но все мы поняли - задумано это всерьез:

– Орден Карим до службы в армии умел получить. После армейской школы надо Героя Труда заслужить!