Маршалы Сталина

На этом наступательный потенциал группы армий «Центр» оказался исчерпанным, генерал-фельдмаршал фон Бок приказал переходить к обороне. Этого, конечно, Жуков тогда не знал, но тонко уловил момент в результате напряженного анализа обстановки. «29 ноября я пришел к выводу, — вспоминал маршал, — что группа армий «Центр» уже исчерпала свои наступательные возможности, а ее войска находятся в кризисном состоянии. Этот вывод я доложил Верховному Главнокомандующему и попросил его передать Западному фронту из резерва Ставки 1-ю Ударную и 10-ю армии для того, чтобы нанести по противнику сокрушительный удар и отбросить его подальше от нашей столицы».

В результате начавшегося 5 декабря контрнаступления под Москвой противник был отброшен на расстояние от 100 до 300 км, потеряв при этом более полумиллиона человек. Впервые за войну стратегическая инициатива перешла к Красной Армии. Это была и первая столь масштабная личная победа Жукова. Недаром он неизменно говорил именно о Московской битве, как наиболее для него памятной и дорогой.

Та победа убедила и Сталина, что командующий Западным фронтом наделен выдающимися военными способностями. Отныне, вспоминал Георгий Константинович, «Сталин ко мне относился очень хорошо и часто советовался по принципиальным вопросам. Мне казалось, что Сталин хотел искренне загладить свою вину несправедливого ко мне отношения и свою грубость, которую он позволял себе в отношении ко мне в начале войны». Выражением доверия вождя стало назначение Жукова в августе 1942 г. своим первым заместителем, как наркома обороны, и заместителем (единственным) Верховного Главнокомандующего.

Случилось это в один из самых напряженных моментов войны. Гитлеровская армия, прорвав в конце августа 1942 г. оборону советских войск на Дону и выйдя севернее Сталинграда к Волге, создала явную угрозу всему южному крылу стратегического фронта Красной Армии. Жуков вместе с начальником Генштаба Василевским не только не позволил противнику захватить Сталинград с ходу, но и выдвинул смелый план мощного контрнаступления советских войск. Замысел состоял в том, чтобы нанести по румынским и итальянским войскам, прикрывавшим фланги основной сталинградской группировки немцев, мощные удары, которые привели бы не только к ее окружению, но и к полной ликвидации.

Верховный Главнокомандующий лишь постепенно смог уловил всю полноту замысла двух полководцев. Как позднее вспоминал Василевский, при рассмотрении вопроса в Ставке в начале сентября 1942 г. «Верховный Главнокомандующий не сразу одобрил наши предложения, считая, что в тот период стране будет не под силу проведение столь серьезной операции и что мы, проведя ее, можем подвергнуть войска и Советский Союз большому риску. От нас потребовалась настойчивость, и надо сказать, что и здесь сыграл основную роль характер Г. К. Жукова. И. В. Сталиным было принято решение: нам с Г. К. Жуковым выехать под Сталинград, чтобы изучить обстановку, наметить наиболее выгодные направления ударов по врагу и уточнить необходимые силы и все детали, связанные с этим. Возвратившись из-под Сталинграда, мы выразили И. В. Сталину в присутствии находившихся в Москве членов Политбюро твердую уверенность в необходимости проведения задуманной операции».

Результаты проведенного в районе Сталинграда контрнаступления широко известны. Советскому военному искусству эта операция принесла всемирную славу, а лично Жукову — звание Маршала Советского Союза. В истории Великой Отечественной войны это был первый случай присвоения столь высокого звания.

…Как-то солдаты, познакомившись с водителем маршала, попросили поинтересоваться у него, долго ли еще до победы? Шофер, дожидаясь команды на выезд, так и этак прикидывал, когда лучше спросить, как точнее сформулировать свой вопрос. Но только он при появлении начальства набрал в легкие воздух, как маршал, устало устроившись на сиденьи, выдохнул сам:

— Когда же она закончится, эта война?..

И в самом деле, наверное, что война для маршала Жукова длилась гораздо дольше, чем для многих других ее участников. Ощущение несколько странное, ибо полыхала Великая Отечественная, казалось бы, для всех одинаково — 1418 дней и ночей. Но это если измерять сутками. А если событиями? Не потому ли и возникает это ощущение, что Жуков имел прямое отношение буквально ко всему, хоть сколько-нибудь тогда значительному?