Маршрут Оккама

Философ поступил и разумно, и гуманно. Когда человек, догнавший беглеца, встал чуть ли не над телом, когда этот человек приказал отбросить подальше оружие, когда он подкрепил свои слова незамысловатой матерщиной, - тогда философ, переложив пистолет в левую руку, воздвигся из куста и правой нанес сзади рубящий удар по шее. Матерщинник лег.

- Вставай, - прошептал философ. - Идти сможешь?

- Ты кто? - спросил лежащий.

- Свой.

- Вовчик?..

- Нет, не Вовчик. Держи.

Сделав шаг, философ протянул беглецу руку. Но тот, скотина неблагодарная, попытался, зацепив его правую ногу своей правой же, левой брыкнуть в колено.

Беглец имел мало опыта в проведении подобных приемов, а философ, наоборот, опытом обладал значительным. Когда прием был завершен, оказалось, что беглец брыкнул воздух.

- Кретин, - сказал философ. - Давай вставай, пока этот не оклемался. А то мне его прикончить придется.

- Ты кто? - спросил беглец, уже не радостно, как в миг несостоявшегося узнавания Вовчика, и не агрессивно, а с недоумением.

- Какая разница? Вставай теперь сам. Только тихо.

Он перевернул обмякшего противника на спину, уверенно сунул руку ему в нагрудный карман и достал маленькую рацию.

- Шестнадцатый, шестнадцатый, я сорок третий, что случилось, шестнадцатый? - очень отчетливо произнес мужской голос.

- Слышал? - спросил философ. - Они его уже ищут. Надо убираться.

- А это? - спросил беглец, имея в виду рацию.

- А это с собой возьмем. Пригодится. Ты - Костомаров?

- А ты откуда знаешь?

- Лешка сказал. Сказал, что тут еще должны быть Сашка Фоменко, Вовчик Куренной и Витька Костомаров. Видишь - запомнил.

- Где Лешка? - поднимаясь уже без помощи, с таким кряхтением, которое помогает скрыть болезненный стон, спросил Витька.

- Потом расскажу. Тихо...

Философ прислушался. В лесу было тихо, и он опять включил рацию.

- Шестнадцатый, шестнадцатый! Я - шестой! Ответь немедленно! - это был уже явно голос командира.

- Шестнадцатый, сорок третий и шестой. Только трое провалились, что ли? спросил философ.

- Откуда я знаю! По-моему, их больше было. Кто-то же отрезал меня от Фоменко!

- Не ори. Вы были вдвоем с Фоменко?

- Какое твое дело?

- Какого черта ночью вдвоем по большаку разгуливали?

- Надо было - и разгуливали. Где Лешка?

- Нет Лешки.

- Как - нет? А Машка где?

- Ты, Костомаров языком ля-дя будешь, или из леса выбираться? - хмуро спросил философ. - Пошли. По дороге объясню.

- Да кто ты такой?

Философ тяжко вздохнул.

- Егерь я здешний... то есть, тамошний... Когда вся эта заваруха случилась, и меня вместе с вами занесло. Удостоверение, что ли, предъявить?

Витька тоже вздохнул.

- Пойдем, - сказал он. - На хрена тут удостоверение.

- Вот и я так считаю.

- Фоменко жалко... Послушай, ты точно про Машку ничего не знаешь?

Философ помотал головой.

- Не скули. Насчет Фоменко еще ничего не известно. А Машка твоя могла остаться там.

Оказалось, что Костомаров хорошо ушиб ногу и быстро идти не может. Философ покрутил круглой башкой, словно взрослый, что оценивает нанесенный ребенком ущерб. Но все равно быстро идти они не могли темнота только и знала, что подсовывать колдобины и отполированные временем изгибы вылезающих из земли корней. Философ шел первым, Костомаров плелся за ним. Вдруг лес слегка осветился - в небо взмыла зеленая ракета.

- Ого! - сказал философ. - Совсем обнаглели. Интересно, сколько их осталось.

- Нам бы до утра продержаться, - ответил Костомаров. - Я уже здешний костюм добыл, могу и днем ходить, а они, как дураки, в камуфле. А ты?

- Я тоже по-здешнему хожу. Где вы с Фоменко столько времени пропадали? Я думал, не дождусь вообще никогда.

- А ты нас?.. - Так это ты?.. На паперти?..

- Я. Меня Лешка научил.

- А?..

- Потом.

Философ привел Витьку туда, где поселился сам, - в сарай при мельнице. Дал дворовому псу обнюхать гостя, потом завел его вовнутрь, соорудил ему ложе и сам повалился рядом. Выкопав в сене нору, пристроил туда фонарик и зажег ненадолго. Свет шел такой, какой мог пробиться, - слабенький, но его хватало и не было видно снаружи. Теперь они впервые смогли разглядеть друг друга.

- Как тебя звать? - спросил Витька.

- Феликс.

- Что так?

- Батька поляк был. Меня и в католичество покрестили. Ну, значит, из всей вашей компании ты один уцелел. Лешка... Ну... Ну, не было у меня тут ни шприцов, ни антибиотиков!..

- Ясно...

- У него две пули в бедре сидели. Но он меня научил. Тут, говорит, еще наши должны были оказаться. А есть такое правило - если в лесу от своих отстал, никуда не дергайся, сиди на заднице, за тобой вернутся. Они, говорит, будут знать, что я никуда не ушел и где-то тут их жду. Они меня найдут... Ну, много чего еще говорил, потом бредил.

- Так это он тебя научил про пятна и про Оккама?

- Не умножай количество сущностей сверх необходимого? Он.

- Это бритва Оккама... - борясь с собой, прошептал Витька. - Был такой англичанин Оккам...

Голос сорвался.

Философ по имени Феликс погасил фонарик. Некоторое время он молчал, давая Витьке возможность совладать с собой.