Маршрутка

От растерянности плюхнулась в пустую двойнушку, позабыв об опасности оказаться рядом с ведьмой. К счастью, вскоре от общения со старухой меня заслонил приятного вида мужчина средних лет. Я мысленно скрутила фигу надушенному фельдфебелю с губами цвета варёного осьминога и встроенным геликоном вместо голосовых связок: дядечка-то выбрал меня. Мелочь, конечно, но, если ты женщина, из таких малюсеньких побед строится не только настроение на день, но и, вообще, вся жизнь. Женщины злыми становятся не от старости и не от каких-то там внутренних изменений организма, они превращаются в противных вредин, когда их перестают выбирать даже вот такие средних лет мужчины. Пока дама, даже в сто пятьдесят с хвостиком, ловит на себе хоть один тот самый взгляд, она будет мила и добра. Но это лишнее. Женщина-труба вдруг заёрзала, салон нашего автобуса в ответ на могучие телодвижения заходил под ней ходуном, а через мгновение она вылетела с невероятной легкостью, словно та самая обещанная птичка из фотоаппарата, возгласив сиреной, что села не в ту маршрутку. Жизнь налаживалась.

Маршрутка тронулась.

– Женщина, сядьте! –раздался голос сзади.

Все, кто хотел, обернулись и увидели мою злосчастную старуху, стоящую напротив двойного свободного кресла.

– Сядьте, бабушка, во время движения нельзя стоять, водителя оштрафуют.

Старуха молчала, уставившись в одну точку.

– Бабуля, сядьте, или мы никуда сейчас не поедем! – ввязался водитель в уговоры.

– Не сяду, – поддалась на шантаж старуха. – Не сяду, меня укачивает.

И вот тут мой приятного вида и средних лет мужчина сделал мне такое западло. Этот доморощенный джентльмен неистово преисполнился благородства, вследствие чего встал, подал ручку горбатому змию и предложил своё место, то, которое рядом со мной. Старуха моментально согласилась. Мой приятного вида уселся на пустую двойнушку, а ко мне присоединилось это несчастье.

Все выдохнули, водитель облегчённо усмехнулся, маршрутка стала готовиться мирно прохрапеть ближайший час поездки.

Я отвернулась от старухи и уставилась в окно. Соседка моя, однако, сбоку начала шевелиться и ёрзать.

– Не знаете, что это может такое быть? – сунула я ей в нос мою куртку.

– Нет, нет, не знаю, – ответила бабка, как мне показалось, не очень-то и уверенно.

– Посмотрите внимательно, – не отступала я. – Вот, что-то липкое, вам так не кажется?

Старуха замолчала и уставилась в спинку впереди стоящего кресла.

Отворачиваться от неё было страшно, неизвестно, что та может учудить. Говорить с ней – невозможно. Атаковать расспросами – бесполезно. Спать попросту нельзя, таких соседей надо всегда держать в поле зрения.

– Хотите, если вас укачивает, я попрошу тех, кто впереди, освободить для вас кресло? – ласково и дружелюбно промурлыкала я.

Старуха взглянула на меня в ответ своими спрятанными в черепе глазами и улыбнулась. Лучше б она этого не делала. Внизу под носом, губы растянулись в тонкую линию, обнажив одинокий желтый зуб посередине.

– Друзья! – обратилась я тут же, решив не медлить больше ни минуты, к пассажирам.

Старуха схватила меня за руку и притянула к себе. Её хватка оказалась вполне крепкой, не хуже моей, во всяком случае, уж точно сила, с которой она подтянула меня к себе, для ветхой старушки была более, чем странной.

– Не надо, – вполголоса, почти шёпотом проговорила она. – Не делай этого, поверь, это может плохо кончиться.

– В смысле? – оторопела я.

Старуха внимательно посмотрела в глаза, мне даже показалось, будто она невидимым лучом проникла в самый мой мозг и там… Впрочем, у страха глаза велики.

– Пожалуй, вам я расскажу, – она ещё раз внимательно посмотрела на меня.

– Слушайте, может, не надо, давайте, я просто договорюсь, – я уже была готова заплатить, лишь бы ее убрали от меня.

Она положила руку мне колено и начала тихо-тихо говорить. Пришлось прислушаться.

– Знаете ли вы, на чём мы с вами едем? Конечно, знаете. Сейчас такое время, в телефонах у вас обо всём говорят и показывают. Вы, например, об Америке откуда узнали? Из телефона. А чтобы об Америке узнать, вы сначала подумали: «А что такого интересного в этой самой Америке» и только потом посмотрели в телефон. Если б вы не подумали «А что такого там..», то и не узнали бы. И вам кажется, что вы всё знаете. А на самом деле, вы просто совсем думать не умеете.

«Началось», – решила я. – «В наши годы мы построили БАМ, сожгли тридцать костров, своровали в саду девяносто яблок и прочли бочку арестантов». Старуха заметила, видимо, мой полный тоски недоверчивый взгляд и улыбнулась.

– Я вам докажу. Вы думали когда-нибудь о том, на чём мы едем.

– Конечно, думала, – кивнула я. – Я думала, какой номер будет, какого цвета, где займу место, когда приеду…

– Нет, это вовсе не значит думать о том, на чём мы едем. А думать – это другое. Думать – это вот что. Кого раньше возил этот микроавтобус, попадала ли машинка в аварии, если попадала, то в какие, выжили ли люди. Такого ведь в телефоне не пишут? Чтоб такое знать, надо сначала об этом задуматься, а потом искать долго.