Марсиане

Летом Чиполлино сошелся с Федькой–второгодником и Хмырьком — приехавшим на каникулы пэтэушником — и дружба разладилась. Хмырек научил и Федьку, и Чиполлино нюхать бензин.

Задумавшись, Борька не заметил, как подкатил к остановке заляпанный грязью автобус. Лязгнув, распахнулись дверки, и из автобуса вылезли две тетки, обмотанные платками, и… — Борька даже глаза зажмурил — девушка. Нет, таких девушек еще не приходилось видеть Борьке, разве только по телевизору. В куртке из какого–то меха, в белой шляпке и таких же белых сапогах, в короткой белой юбке — она сошла, казалось, не с заляпанного грязью автобуса, а с глянцевой обложки журнала мод. Скользнув взглядом по вытаращившемуся Борьке, слегка улыбнулась и шагнула на землю. Вещей у нее не было — только небольшая сумочка, болтающаяся на плече. Такая же белая, как сапоги, как юбка, как перчатки и шляпка.

— У–у, бля–я–ха–а! — раздался за спиной голос Федьки–второгодника, и так дико он прозвучал, что Борис оглянулся. Второгодник сидел с отвалившейся челюстью, и жутковато–гадким было его дегенеративное лицо. Еще Борис успел заметить, как исказилось от отвращения лицо девушки, но она тут же отвернулась, обходя лужу, торопливо шагнула на обочину. И то ли не смотрела под ноги, то ли слишком уж торопилась подальше отойти от остановки, но не удержалась своими каблучками на льду, косо замерзшем на обочине. Нелепо взмахнула руками и упала.

— Га–га–га! — заржал второгодник, и сразу же не захохотал, а как–то противно захрюкал Чиполлино. Борис, покраснев, бросился было к девушке, чтобы помочь ей подняться, но та испуганно взвизгнула, увидев его, и на четвереньках, как–то неловко перевалилась в лужу.

А тут к ней уже подбежала вернувшиеся женщины, помогли встать. Ну и видок был у нее! Даже Борис не выдержал и опустил глаза, а Федька с Чиполлино, хохоча, катались по скамейке. Грязная вода растекалась по белой юбке, на коленке сочилась кровь, перчатки почернели от грязи. Прихрамывая, девушка отошла на несколько шагов и оглянулась на ребят. Глаза ее сверкнули.

— Да иди ты, иди! — подтолкнула ее вперед тетка. — Не видишь разве, что у байбаков этих одно паскудство па уме. Иди! Там колонка есть, хоть умоешься.

И женщины завернули в ближайший переулок.

Второгодник еще погоготал немного, но потом замолк. Затихло и похрюкивание Чиполлино. Тихо стало на автобусной остановке.

— Во, бляха, шлепнулась! — Федька снова гоготнул. — Как она на четвереньках–то, бляха, рванула!

— А в грязи как валялась! — подтвердил Чиполлино. — Ногами еще дрыгала…

Борька думал, что они долго еще будут обсуждать происшествие, но ребята вдруг замолчали.

— Может, кайфануть, бляха… — предложил Федька.

— Где?

— Можно у нас, бляха, в сарае…

— Замерзнем… — неуверенно сказал Чиполлино.

— Тепло вроде… — второгодник расстегнул пальто. — Не замерзнем…

— А бензин ё?

— Ну… Батька вчера целую канистру припер. Он дрова пойдет пилить к Чебоксаровым. Меня агитировал.

— За самогонку?

— Хрен их знает, как они договаривались. Он мне, бляха, пятеру обещал. Ну, так пойдем?

— Пошли! — Чиполлино вскочил и одернул курточку. — Где наше не пропадало.

— А ты? — второгодник повернулся к Борису.

— Я не умею… Я не пробовал еще…

— Вот, бляха, и попробуешь… Все равно когда–нибудь начинать надо.

— Ну! — радостно хрюкнул Чиполлино. — Как отец говорит, раньше сядешь — скорее выйдешь.

— Не знаю… — Борис подхватил носком ботинка желтый камешек и подкинул его вверх. Камешек упал прямо посредине лужи. Брызгами грязи сыпануло вокруг. — Я вообще то домой собирался идти.

— Пошли с нами, бляха…

— Да ну его! Он же… — Чиполлино грязно выругался.

— Ты! Ну ты!

— А ну, стоп! — Федька положил свою увесистую ладонь на плечо Бориса. — Стоп, говорю, бляха!

И он сильно сжал плечо, удерживая Бориса на месте. Тот напрягся весь, но тут же расслабился — второгодник был гораздо сильнее его, и не удалось вывернуться из–под тяжелой ладони.

— Ша. Ты, Чиполлино, бляха, чего человека обидел?

— Чего я обидел? — отозвался Чиполлино. Он стоял на другой стороне лужи.

— Ладно, — Федька улыбнулся снова. — Тут ничего страшного, бляха, нет. Поблюешь вначале, а потом так потащит…

— Да кончай ты, второгодник, трепаться! — сказал Чиполлино. — Не хочет, значит, дурак. Надоело, честное слово, уговаривать.

— Пошли! — Федька легко подтолкнул Бориса вперед. — Не писай. Научишься и ты, бляха. Тут волю только иметь надо, чтобы себя пересилить. А когда потащит, сам все поймешь.

— А вначале… — Борис облизнул языком пересохшие губы. — Вначале как?

— Я же сказал, бляха… Вначале перебороть себя надо. Понял? Ну, мужество проявить, бляха.

— Ну! — Чиполлино весело хрюкнул. — Как пионеру–герою… Ты же книжки про них читал.

Федька–второгодник жил в деревянном доме, недалеко от пятиэтажек. Борису уже приходилось бывать у него. Они даже пили здесь один раз водку, когда Борису удалось стащить бутылку у пьяного отчима. Пили прямо в саду, за сараем. А на закуску рвали прямо с яблонь незрелые яблоки.