Марсиане

Появление в поселке сутуловского троллейбуса тоже не осталось незамеченным. Даже председатель райисполкома и тот ехидно осведомился: правда ли, что в Вознесихе собираются открывать троллейбусное движение.

И теперь, в довершение всего, письмо из ЮНЕСКО!

— Ох, Василий Федорович! — вздохнул предрик, когда Шершаков рассказал ему о своей заботе. — Ну, почему ты спокойно жить не можешь, а? Тем более в такое время.

— Что я, сам себе это приглашение послал?

— Да не кипятись ты! — предрик нажал кнопку на селекторе. — Это ты у себя там, в поселке, сидишь и ничего над тобой не капает. А здесь… — он отвернулся к селектору. — Александра Игнатьевна, с первым секретарем меня соедините.

И закрутилось…

К обеду Василий Федорович заполнил анкет больше чем за всю пятидесятивосьмилетнюю жизнь, и окончательно перебрался в кабинет секретаря райкома партии.

Телефоны на столе секретаря звонили беспрерывно и в промежутках между разговорами о бетоне, о сенаже, об автомашинах секретарь уже в который раз крутил в руках брошюрки в ярких обложках, листочки, покрытые английскими буквами, словно искал в этих брошюрках и листочках нечто такое, чего не заметил сразу и что сделало бы простым и ясным этот непонятный вопрос.

Особенно внимательно разглядывал секретарь брошюрку с отпечатанной на обложке явно религиозной картинкой. Из глянцевой глубины высовывались на этой обложке то ли архангелы, то ли ангелочки, пытливо разглядывая женщин, стоящих на коленях на скалистой земле…

Откладывая брошюрку в сторону, секретарь сам брался за телефонную трубку и пытался выяснить отношение области к съезду мэров в Париже.

Так продолжалось до тех пор, пока не появился в кабинете первого секретаря незнакомый Василию Федоровичу высокий молодой человек в приталенном, не по–здешнему светлом пиджаке.

— Мне сказали, вы просили меня зайти?

— Да, Вячеслав Аркадьевич, — поднялся навстречу ему предрик. — Вы извините за беспокойство. Вот хочу с вами посоветоваться… Вы познакомьтесь, кстати. Это председатель Вознесихинского поселкового совета из нашего района. А это — товарищ Баранцев из области…

Баранцев даже и не взглянул на Шершакова. Небрежно откинулся в кресле и взял протянутые ему бумаги.

— Ого! — сказал он наконец. — Вот это да!

И теперь уже с интересом посмотрел на Шершакова.

— Да… — повторил он. — Все это весьма заманчиво, конечно. Хотя… у вас энциклопедия есть?

— Сейчас будет, — сказал секретарь, включая селектор. — Вам какой том?

— В…

— На букву В, Танечка, принесите энциклопедию! — сказал секретарь в селектор. — Срочно.

Порывшись в темно–буром томе Большой Советской Энциклопедии, Баранцев откашлялся.

— Значит, так… Есть город Вознесенск в Николаевской области, поселок Вознесенье в Ленинградской и поселок Вознесенский в Горьковской… Наша Вознесиха… Н–да… Есть тут еще поэт Вознесенский, но на него, по–видимому, это мероприятие не распространяется. Значит, четырех человек от СССР приглашают. Ну, что ж? — он захлопнул том энциклопедии. — Очень солидно! По–видимому, вы и будете вчетвером представлять все наше государство на этом съезде…

— Все государство?! — вытаращился Василий Федорович. — Но ведь это же…

Он хотел сказать, что он, конечно, справляется с грехом пополам со своими обязанностями председателя сельсовета, но чтобы представлять все государство? Нет…

Но разве подберешь сразу слова, чтобы сказать такое. И вместо этого Шершаков спросил:

— А потерять? Потерять никак нельзя?

— Что потерять? — Баранцев удивленно поднял бровь.

— Ну это… — как–то не похоже на себя засуетился Василий Федорович. — Ну этого… Письмо потерять…

Вячеслав Аркадьевич снисходительно улыбнулся.

— А что? — он повернулся к секретарю. — Вы с Маратом Федоровичем уже консультировались?

— Марат Федорович за! — ответил секретарь. — Марат Федорович лично товарища Шершакова знает. Они еще по партизанскому отряду знакомы. Василий Федорович там вроде сына полка был. Об этом даже в газете писали.

— Вот как? — Баранцев снова внимательно посмотрел на Шершакова. — Ну, тогда, конечно. Надо посылать товарища.

Молодой человек принял чрезвычайно деятельное участие в судьбе Василия Федоровича. Теперь уже он, а не секретарь, названивал в область, и, надо сказать, это получалось у него гораздо лучше.

— Зоечка! — кричал он в трубку. — Привет, дорогуля! Это Баранцев. Как здоровьице? У шефа что? Совещание? А зам? Соедини меня, милая!

В результате этих переговоров Василий Федорович заполнил еще одну, особенно длинную, анкету…

Глава пятая

Прижимая к груди портфельчик с торчащим из него клетчатым носовым платком и коробку с «Юным химиком», Василий Федорович с трудом пробирался по узкому проходу между сиденьями — сзади были свободные места.

И тут — «Батя!» — вырос перед ним, упираясь головой в крышу автобуса, сын. Василий Федорович едва не уронил на пол свою ношу. С тех пор, как сын закончил институт, в поселке его еще не видели.

— Батя! — обрадованно воскликнул Виктор. — А мне маманя телеграмму отбила, что ты в Париж уехал! Что она, сдурела? Я же с работы сорвался!