Марсианин

Её суть такова: я выдвигаюсь в путь на полностью заряженных аккумуляторах и с солнечными панелями на крыше и еду, покуда хватит энергии. Посмотрим, как далеко получится уехать.

Я не буду вести себя, как идиот — от базы удаляться не стану. Покатаюсь по окрестностям, на участке в полкилометра, туда-обратно. Всё время буду неподалёку, в пешей досягаемости от Дома.

Сегодня для завтрашнего тест-драйва заряжу оба аккумулятора. Предполагаю, что кататься буду в течение трёх с половиной часов, так что мне понадобятся свежие патроны для поглощения CO₂. А поскольку обогреватель будет отключен, я надену три слоя одежды.

Запись в журнале: 67-е марсианские сутки

Программа «Сириус-1» завершена!

Ну, а если точнее, программа была досрочно прервана уже через час. Полагаю, результат можно назвать «позорным провалом», но я предпочитаю термин «наработка опыта».

Поначалу всё складывалось удачно. Я добрался до отличного ровного участка в километре от Дома и начал кататься взад-вперёд на полосе в 500 метров.

Довольно быстро я сообразил, что тест этот не будет иметь ничего общего с реальностью. За несколько поездок туда-обратно я укатал грунт настолько, что дорога стала твёрдой. Отличная грунтовка, ехать по которой можно с невероятной энергоэффективностью. И близко не похоже на долгую поездку в неизвестность.

Поэтому я немного изменил планы. Я поехал куда глаза глядят, при этом оставаясь в пределах километра от Дома. Куда более реалистичный тест.

Через час в ровере стало холодать. То есть, хочу сказать, по-настоящему холодать!

Когда садишься в ровер, в нём всегда холодно. Если обогрев не отключать, он быстро прогревает салон. Я ожидал, что будет холодно — но, Господи Иисусе!

Некоторое время ещё можно было потерпеть. Моё собственное тепло и трёхслойная одежда не позволяли мне замёрзнуть — к тому же теплоизоляция ровера сделана по высшему разряду. Исходящее от меня тепло шло на обогрев салона. Но идеальной теплоизоляции в природе не существует, и в конечном счёте тепло уходило на обогрев атмосферы планеты, а мне становилось всё холоднее и холоднее.

Через час я совершенно онемел, у меня стучали зубы. Хватит — значит хватит! В таком режиме я ни в коем разе не смогу совершить длительный перегон. Проверка закончена.

Включив обогреватель, я поехал прямиком к Дому.

Там меня охватило уныние. Термодинамика спутала все столь тщательно обдуманные планы. Будь ты проклята, энтропия!

Я в тупике. Проклятый обогреватель будет ежедневно сжирать половину запаса аккумуляторов. Думаю, я смогу его время от времени отключать — пусть будет прохладно, но не смертельно холодно. Но даже и в этом случае я буду тратить на обогрев не меньше четверти энергии.

Здесь есть над чем подумать. Я должен задать себе вопрос… как бы поступил на моём месте Эркюль Пуаро? Я должен заставить поработать над проблемой свои «маленькие серые клеточки».

Запись в журнале: 68-е марсианские сутки

Вот ведь какая хрень!

Я придумал решение, но… помните, я сжигал в Доме компоненты ракетного топлива? Так вот, моё решение ещё опаснее.

Мне придётся использовать РИТЭГ.

РИТЭГ — радиоизотопный термоэлектри-ческий генератор, большой ящик с плутонием. Но не тем плутонием, который используется в ядерных бомбах. Нет, нет! Этот плутоний гораздо опаснее.

Плутоний-238 — очень нестабильный изотоп. Он настолько радиоактивен, что сам по себе раскаляется докрасна. Легко понять, что материал, который может буквально поджарить радиацией яичницу, довольно опасен.

В РИТЭГе содержится плутоний. Радиация улавливается в виде тепла, и РИТЭГ превращает её в электричество. Это не реактор: уровень радиации нельзя искусственно поднять или опустить. Это абсолютно естественный, спонтанный процесс, происходящий на атомном уровне.

Уже давно, с 1960-х годов, NASA использовала РИТЭГи в качестве источников питания для автоматических зондов. У них куча преимуществ перед солнечными батареями: на них не воздействуют погодные условия; они работают и днём, и ночью; они целиком находятся внутри, поэтому не нужно со всех сторон окружать зонд хрупкими солнечными панелями.

Но Агентство никогда не использовало крупные РИТЭГи в пилотируемых программах — до программы «Арес». Почему не использовало? Да что ж тут неясного-то?! Они не хотели, чтобы астронавты работали бок о бок с пылающим шаром радиоактивной смерти, вот почему!

Я чуточку преувеличил. Плутоний запечатан в гранулах, каждая из которых герметична и изолирована, чтобы не допустить утечки радиации — даже если треснет внешний контейнер. Поэтому для программ «Арес» NASA пошло на такой риск.

Все программы «Арес» завязаны на МВМ. Это единственный ключевой компонент. Взлётный модуль — одна из немногих систем, которые нельзя заменить, без него нельзя обойтись. И это единственный компонент, который — если не сработает — приведёт к полному провалу.