Марсианин: Цандер. Опыт биографии

Впервые громкий, трескучий, многократно отраженный высокими сводами кирхи крик новорожденного ОР-1 раздался в сентябре 1930 года. «Опыты с опытным прибором ОР-1, — как записывает Цандер в своем рабочем дневнике, — производятся почти ежедневно. Двигатель совершенствуется на ходу». Что-то заменяется, перемонтируется, в дневнике наряду с упоминаниями об экспериментах, постоянно отмечается: «Вычерчивание дополн. деталей № 37 к ОР-1…» «Проектирование и подсчеты к дет. № 39 ОР-1…» «Поиски гайки № 18 ОР-1, доставка металла и мелких дет. к ОР-1 с завода…»

В кирхе, кроме многочисленных холодных испытаний, проливок и калибровок, Фридрих Артурович провел около 50 горячих пусков своего двигателя.

В эти дни Фридрих Артурович в гулкой своей кирхе переживал необыкновенный духовный подъем. Может быть, впервые после планера в сарайчике на улице Бартас он созидал, строил, монтировал, его крючки в тетради становились металлом, живым, горячим. Пусть это только начало, но ведь главное — он начал! Следующий двигатель будет совершеннее и мощнее, а следующий уже можно будет испытывать на космическом корабле. Дело пошло! Вперед, на Марс!

В кирху приходил В. П. Ветчинкин, подбодрял, хвалил, воодушевлял. А. Л. Чижевский писал, как радовались все ракетчики, и прежде всего сам К. Э. Циолковский, этому ракетному малышу. Однажды, когда Цандер был в Центральном совете Осоавиахима на Никольской улице, к нему подошел молодой коренастый кареглазый парень, внимательно, быть может, чуть дольше, чем это принято, разглядывал его и спросил серьезно, даже строго:

— Вы Цандер? Не могли бы вы рассказать мне о вашем двигателе? Моя фамилия Королев…

«Инженер М. С. Лось приглашает желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс. Явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе». Это объявление из первой главы фантастического романа «Аэлита» придумал Алексей Толстой как раз тогда, когда Цандер рассчитывал на Даниловском кладбище свой космический корабль.

«Ко всем, кто интересуется проблемой „межпланетных сообщений“, просьба сообщить об этом письменно по адресу: Москва, 26, Варшавское шоссе, 2-й Зеленогорский пер., д. 6, кв. 1. Н. К. Федоронкову». Это объявление, вполне реалистическое, было помещено в газете «Вечерняя Москва» 12 декабря 1930 года.

На объявление инженера Лося в «Аэлите» откликнулся один человек. На объявление в «Вечерней Москве» — более 150. Несмотря на язвительные насмешки маловеров и улюлюканье газетных карикатуристов, ряды «межпланетчиков» ширились. Тут важно понять пульс, нерв времени, в котором все эти события развивались. Не только ведь в ракетах дело. Это были годы, когда Андрей Туполев построил первый цельнометаллический самолет, когда Чарльз Линдберг перелетел через Атлантический океан, когда Александр Фридман и Павел Федосеенко подняли советский аэростат на 7400 метров. В марте 1926 года великий затворник и конспиратор Роберт Годдард запустил на ферме своей тетки Эффи близ Оберна в штате Массачусетс первую ракету на жидком топливе. В Ленинграде Валентин Глушко в долгой серии горячих испытаний своих ЖРД все ближе подбирался к желанному совершенству. Весной следующего года автомобильный король Германии Фриц Опель уговорил замечательного «межпланетчика» Макса Валье участвовать в серии рекламных спектаклей ракетных автомобилей на гоночном треке под Берлином. 17 мая 1930 года во время испытания нового ракетного двигателя осколок взорвавшейся камеры сгорания нанес смертельное ранение Максу Валье — так он открыл список жертв космонавтики.

Вот они — детали времени, определяющие цандеровское нетерпение. Ни думать, ни говорить ни о чем другом, кроме своего двигателя, он не может. Понимает: надо все бросить и заняться только этой работой, так, как девять лет назад он бросил завод «Мотор» ради межпланетного корабля. Но тогда он был свободен, одинок, он мог позволить себе голодать. Сейчас у него семья, и, сколь ни оправдана его жертвенность, нельзя же, чтобы из-за нее голодали дети! Надо убедить НАМ в необходимости его полного переключения на испытания ОР-1! Как? Где взять слова?

Нашел! Запись в дневнике от 25 февраля 1931 года: «Техническое совещание у тов. Белявского по вопросу работы по р. д. (ракетному двигателю. — Я. Г.). Присутствовали: Белявский, Кравцов из НИИ, Масленников, М. П. Оглоблин, Е. Розанов. Решили меня вполне освободить для работы по ракетам». Еще раньше — 15 января — Фридрих Артурович, который к этому времени ведет занятия в только что организованном Московском авиационном институте, записывает: «Заседание совместно с Чупаевым, Федуловым, Ефремовым и Ивановым, организация секции реактивных двигателей. Меня выбрали начальником».