Марсианские хроники

Dad sort of laughed, and Timothy saw a pulse beating time in his cheek.	- Отец вроде усмехнулся, и Тимоти приметил, как у него подергивается щека.
Mother was slender and soft, with a woven plait of spungold hair over her head in a tiara, and eyes the color of the deep cool canal water where it ran in shadow, almost purple, with flecks of amber caught in it.	Мама была хрупкая и нежная, золотая коса лежала тиарой на голове, а глаза были такого же цвета, как глубокая студеная вода канала в тени, почти пурпурные, с янтарными крапинками.
You could see her thoughts swimming around in her eyes, like fish - some bright, some dark, some fast, quick, some slow and easy, and sometimes, like when she looked up where Earth was, being nothing but color and nothing else. She sat in the boat's prow, one hand resting on the side lip, the other on the lap of her dark blue breeches, and a line of sunburnt soft neck showing where her blouse opened like a white flower.	Можно было видеть, как плавают мысли в ее глазах - словно рыбы, одни светлые, другие темные, одни быстрые, стремительные, другие медленные, неторопливые, а иногда - скажем, если она глядела на небо, туда, где Земля, - в глазах ничего не было, один только цвет... Мама сидела на носу лодки, одну руку она положила на борт, вторую на заглаженную складку своих брюк, и полоска мягкой загорелой шеи обрывалась там, где, подобно белому цветку, открывался воротник.
She kept looking ahead to see what was there, and, not being able to see it clearly enough, she looked backward toward her husband, and through his eyes, reflected then, she saw what was ahead; and since he added part of himself to this reflection, a determined firmness, her face relaxed and she accepted it and she turned back, knowing suddenly what to look for.	Она все время глядела вперед, что-то высматривая, но не могла разглядеть и обернулась к мужу; в его глазах она увидела отражение того, что впереди, а он к этому отражению добавил что-то от самого себя, свою твердую решимость, и напряжение спало с ее лица, она снова повернулась вперед, теперь уже спокойно, зная, чего ей искать.
Timothy looked too.	Тимоти тоже смотрел.
But all he saw was a straight pencil line of canal going violet through a wide shallow valley penned by low, eroded hills, and on until it fell over the sky's edge.	Но он видел лишь прямую черту фиолетового канала посреди широкой ровной долины, обрамленной низкими размытыми холмами.
And this canal went on and on, through cities that would have rattled like beetles in a dry skull if you shook them.	Черта уходила за край неба, и канал тянулся все дальше, дальше, сквозь города, которые -встряхни их - загремели бы, словно жуки в высохшем черепе.
A hundred or two hundred cities dreaming hot summer-day dreams and cool summer-night dreams...	Сто, двести городов, видящих летние сны -жаркие днем и прохладные ночью...
They had come millions of miles for this outing - to fish.	Они пролетели миллионы миль ради этого пикника, ради рыбалки.
But there had been a gun on the rocket.	А в ракете было оружие.
This was a vacation.	Называется, поехали на каникулы!
But why all the food, more than enough to last them years and years, left hidden back there near the rocket?	А для чего все эти продукты - хватит с лихвой не на один год, - которые они спрятали по соседству с ракетой?
Vacation.	Каникулы!
Just behind the veil of the vacation was not a soft face of laughter, but something hard and bony and perhaps terrifying.	Но за этими каникулами скрывалась не радостная улыбка, а что-то жестокое, твердое, даже страшное.