Марта из Идар-Оберштайна

Преподаватель встретил в аэропорту «Голубой Дунай», пощекотал губы своими еще больше отросшими усами и похвалил за сброшенный вес. С трудом дотерпел до квартиры, раздел прямо на пороге и овладел, прислонив спиной к входной двери.

На следующий день молодые люди отправились в Мюнхен и остановились в номере, стоившем баснословных триста евро. В нем, кроме странной мебели и французского балкона, не наблюдалось ничего примечательного, поэтому побросали вещи и отправились на Терезин луг, подоспев аккурат к открытию.

Любителей пива собралось больше ста тысяч. Возбужденный народ, обутый в кроссовки-вездеходы, отталкивающие грязь, в ожидании начала нескладно пел, неформально приветствовал друг друга словом servus и оглядывался. Наконец-то появились конные повозки, груженные деревянными пивными бочками. За ними гордо шествовали фермеры, пивовары и ряженые. После бургомистр поднялся на импровизированную сцену, несколькими точными ударами вбил кран в первую двухсотлитровую бочку, щедро наполнил кружку и прокричал: «Откупорено!» Фанаты пива разразились овациями и ринулись к нарядным шатрам.

Замелькали крепкие литровые кружки. Забегали официанты. Музыканты запели нечто бравурное, смысл которого сводился к похвале мюнхенского напитка и призыва: «Раз, два – выпили!» Анна сделала глоток, и ее губы занемели от высокого градуса. Алекс в новых скрипящих кожаных штанах и фетровой шляпе с кисточкой поправил ее правосторонний бант, означавший наличие у девушки постоянного друга, и пустил отрыжку:

– Все верно. Специально для фестиваля пиво варят чуть темнее и на градус крепче. Говорят, один бокал эквивалентен восьми стопкам шнапса.

Далее все закрутилось, будто в калейдоскопе. Танцы на скамейках, карусели, короткое «Вздрогнем!». Неуправляемые болельщики мюнхенского клуба «Бавария», люди, спящие прямо на траве, санитары с желтыми каталками, именуемыми «бананами» или «желтыми гробами», собирающие пивные «трупы», гигантские сковородки с кольцами колбасы, напоминающие вспоротые животы динозавров, и намечающаяся гей-вечеринка. Посетители продолжали пить, петь, поедать быков и телят, вертеться на каруселях, стаскивать трусы, сверкая ягодицами со сморщенными мошонками, и убегать от полиции, пытающейся натянуть на эксгибиционистов разовые штаны. Воровали кружки и теряли личные вещи. Под ногами можно было обнаружить документы, вставные челюсти, гребные весла, приборы для измерения уровня сахара в крови, обручальные кольца и даже протезы ног и рук.

На третьей кружке у Алекса испортилось настроение, и он озадачился недоливом. Подсчитал: на не выпитых ста миллилитрах пива зарабатывается почти пять с половиной миллионов евро. На четвертой возмутился запретом на запуск автобусного шаттла между лугом Терезы и крупнейшим мюнхенским борделем. На пятой взволновался, вдруг в следующем году праздник отменят. Подобное происходило больше двадцати раз из-за наполеоновской оккупации, холеры, Второй мировой и гиперинфляции. На шестом бокале промямлил: «Pfiat di Gott», что означало «Да защитит тебя Господь», и крепко уснул.

Выходные пролетели быстро, и в понедельник Анна вернулась домой к своим ребятам, формированию понятий «час» и «минута», главным и зависимым словам и рассказам Драгунского. Увезла с собой сувенирную кружку, воспаленный желудок и смутное подозрение, что Алекс либо псих, либо пивной алкоголик.

Молодой человек не выходил на связь несколько дней. Анна перебирала в памяти все события того уик-энда и не находила причин для молчания. Сортировала марши, взгляды, диалоги, съеденные брецели, всякий раз спотыкаясь о его фразу насчет борделей. Стучалась к нему короткими и длинными вопросами, словно учительской указкой. Заискивала и презирала себя за это. Цеплялась за секс и ненавидела свое тело, отзывающееся на его руки и волнующий чресла ритм. После уроков подолгу шаталась в парке, надеясь по возвращении домой обнаружить в почтовом ящике письмо.

Александр появился в Сети через неделю и вел себя обычно. Анна поначалу маскировала обиду и уязвленное эго, но не выдержала и аккуратно поинтересовалась насчет измен. Алекс помолчал, и сердце девушки скатилось на самое дно. По экрану поплыли точки, мучительно медленно превращающиеся в слова:

– Если я захочу кого-то еще, то это всегда будет при тебе, – и, немного подумав, добавил: – И с тобой.

Анна покраснела, растерялась и выстроила в ряд дюжину вопросительных знаков. Алекс пустился в объяснения, и разговор получился длинным. За это время девушка дважды вскипятила чайник и три раза выпила чай без сахара. По завершении разговора съела коробку конфет, чтобы притупить стресс, но в голове по-прежнему не умещалась его не то языческая, не то совершенно безнравственная философия: