Мартин Борман: «серый кардинал» III рейха

Рейхсляйтер НСДАП держал руку на пульсе событий. Мюллер и Кальтенбруннер регулярно направляли ему отчеты о действиях гестапо. Помощники Бормана постоянно присутствовали на заседаниях [410] суда, разбиравшего дела заговорщиков. Министр юстиции Тирак лично докладывал ему о ходе судебных процессов. В одном из своих сообщений он критиковал действия обвинителя, грубо накричавшего на адвокатов защиты, когда в зале присутствовало более трехсот слушателей. Подобное ведение дела могло вызвать недоверие у широкой публики. Поэтому Борману пришлось охладить пыл Геббельса, задумавшего прямо в зале суда снять фильм о процессе над заговорщиками. Рейхсляйтер НСДАП мотивировал свой отказ тем, что демонстрация фильма перед широкой аудиторией могла вызвать совершенно неожиданные отклики и произвести нежелательный эффект.

«Расследование событий 20 июля по-прежнему далеко от завершения», — писал Мартин Герде в октябре. Враги действовали скрытно, и разоблачение подпольных организаций требовало немалого времени. Искоренить же внутренних врагов следовало сразу, ибо, как утверждал Борман, уцелевшие заговорщики не остановятся перед повторным использованием бомбы или яда, и мятеж офицеров оставался реальной угрозой. Поэтому его чрезвычайно озлило случайно услышанное высказывание личного адъютанта фюрера Гюнше, утверждавшего, что процесс стал таким шумным только благодаря усилиям отдельных политических лидеров, которым было выгодно использовать выходку кучки военных для организации широкой кампании чистки.

В августе Борман причислил к списку подозреваемых командующего Западным фронтом фельдмаршала Гюнтера фон Клюге. Последний, по мнению рейхсляйтера НСДАП, старался объединить оставшихся на свободе участников заговора. В подтверждение своих обвинений Борман отметил, что фон Клюге прежде командовал армиями группы «Центр», а более двух десятков некогда подчиненных ему генералов, [411] попав в плен в июне — июле 1944 года, уже вступили в созданную Москвой антигитлеровскую организацию «Свободная Германия».

В сентябре 1944 года Борман посетил Галле и встретился с местным гауляйтером Иоахимом Эгглингом. Во время беседы он высказал свои подозрения в адрес Клюге и связал поражение группы армий «Центр» с событиями 20 июля. В числе лидеров мятежа Мартин упомянул и начальника штаба фон Трешкова, позиция которого повлияла на выбор многих генералов. Эгглинг поинтересовался, почему заговор не был своевременно раскрыт. По мнению Бормана, причиной тому послужило чувство корпоративной солидарности и товарищества среди офицеров вермахта и тот факт, что никто даже представить себе не мог размах организации и вероломство ее лидеров.

Конечно, эта информация носила конфиденциальный характер и не предназначалась для широких масс. Рядовым функционерам НСДАП внушали совсем иную точку зрения: обобщения, сделанные на примере нескольких исключительных случаев, недопустимы, ибо «могут породить сомнения в честности и верности сотен и тысяч храбрых офицеров». Такой же позиции должны были придерживаться пропагандисты Бормана в войсках. Что же касается разгрома группы армий «Центр», то отдельным предателям, после пленения сразу переметнувшимся на сторону врага, был уготован смертный приговор суда наравне с заговорщиками.

Далее последовала полоса сюрпризов, о которых Борман писал жене: «Только представь: планы покушения на жизнь фюрера и лидеров национал-социализма задумывались еще в 1939 году!» В сейфах гестапо нашлись документы, принадлежавшие Канарису и разоблачавшие мятежников. Герда ответила: «Надеюсь, никому из заговорщиков не удастся скрыться. [412] Ох, страшно подумать, что произошло бы, не будь тебя и Генриха (Гиммлера) рядом. Фюреру одному это оказалось бы не под силу».

Несколько недель спустя гестапо обратило внимание Бормана на Эрвина Роммеля, который в ту пору находился на излечении в своем доме в Герлингене близ Ульма: самый популярный в Германии фельдмаршал попал в автомобильную аварию во время наступательной операции во Франции в середине июля. Из докладов Кальтенбруннера Борман заключил, что легендарный «лис пустыни», по-видимому, принимал участие в заговоре. На очередном совещании у фюрера он предложил арестовать Роммеля. Гитлер, Борман, Гиммлер, Кейтель и старший адъютант генерал Вильгельм Бургдорф долго размышляли, как бы провести эту операцию, не привлекая всеобщего внимания. Фельдмаршала вызвали в Берлин под предлогом нового назначения. Однако врачи высказались против этой поездки, и он попросил направить к нему доверенного офицера с соответствующей депешей. 14 октября 1944 года Борман послал в Герлинген Бургхофа в сопровождении еще одного генерала. Они предложили фельдмаршалу небогатый выбор: либо судебный процесс и позор, либо самоубийство при условии достойного содержания его семьи и оказания последних воинских почестей в полном объеме. Роммель выбрал второе; Борман сохранил его «измену» в тайне (согласно официальным сообщениям, фельдмаршал скончался от ран) и точно выполнил все обещанное в отношении его семьи.