Мартин Борман: «серый кардинал» III рейха

Любопытно, что Борман заботился и о благополучии вдовы еще одной своей жертвы — Гейдриха. Обычно обеспечение семей погибших высокопоставленных чиновников брали на себя их ведомства. Подобная помощь была невелика, и этим семьям приходилось существенно менять образ жизни. Герда Борман однажды написала мужу: «Береги себя! Ты необходим [413] не только нам, но и фрау Тодт, фрау Гейдрих, фрау Клюге и многим другим»{56}.

Фрау Гейдрих доставляла ему определенные хлопоты, ибо не могла сжиться с мыслью, что отныне является частным лицом. Те же проблемы возникли и с вдовой Виктора Лутце (начальник штаба СА), погибшего в автомобильной аварии: она не желала переезжать из официальной резиденции, хотя партия предлагала ей более просторные апартаменты. Чтобы решить вопрос раз и навсегда, Борман поставил Гитлера в известность об этих трудностях, и фюрер подписал специальный указ: в случае смерти высокопоставленных чиновников их вдовам следует покинуть предоставленные государством апартаменты.

«Это касается и тебя. Если я умру, выезжай из дома как можно скорее», — писал он Герде. В то время, в июле 1943 года, когда сотни тысяч немцев лишились крова в результате бомбардировок, у Бормана было три дома: в Пуллахе, в Оберзальцберге и в Мекленбурге. Четвертый же дом, реквизированный у евреев в Шлюкзее, еще не был отремонтирован. Хотя два из них — в Оберзальцберге и в Мекленбурге — были официально оформлены на его имя, в действительности они принадлежали Гитлеру. Борман понимал, что если бы (в случае его смерти) фюрер оставил Герде какой-то из домов, Ева Браун могла бы доставить ей очень много неприятностей: например, прекратить обеспечение овощами из теплиц Оберзальцберга. Словом, Герде лучше было бы полагаться только на себя.

Вообще же Борман считал, что ему суждено погибнуть в результате либо несчастного случая, либо покушения. Подход к проблеме жизни и смерти он решал с позиций национал-социализма: индивидуум [414] может умереть — нация не умрет. Только повседневное вбивание этой мысли в головы немцев могло заставить их идти в бой ради планов Гитлера о мировом господстве.

Нетрудно заметить, что за недолгий период после путча высшее командование вермахта понесло серьезные потери, а партийная элита добилась права осуществлять общее руководство армией.

* * *

Покушение на жизнь Гитлера заставило Бормана поторопиться с подготовкой фундамента для «четвертого рейха». Всего двадцать дней спустя, 10 августа 1944 года, он собрал в Страсбурге глав немецких промышленных династий. Что бы он ни говорил о планах послевоенного возрождения Германии, все присутствовавшие на встрече в гостинице «Мезон Руж» понимали, что на будущем троне Борман видит себя. Однако и они нуждались в талантливом организаторе, способном объединить их капиталы так, чтобы они неизбежно оказались на высоте и после разгрома Германии. Никто уже не верил в феномен фюрера или в «чудо-оружие». Однако следовало подумать о вывозе капиталов и новейших военно-технических разработок за рубеж, подготовить базы для продолжения начатых исследований. Например, Мессершмитт был близок к выпуску нового самолета, но поражение могло помешать окончанию работ{57}. Эти люди не были ни дураками, ни фанатиками, ни истериками. Они просто проиграли одну из войн и не собирались погибать вместе с нынешним фюрером.

Во время выступления перед промышленниками 4 июля в Оберзальцберге Гитлер заявил, что с первого [415] дня своей политической карьеры всегда шел ва-банк, и добавил: «Господа, если война будет проиграна, экономику переориентировать на мирное производство будет уже ни к чему». Эта фраза отнюдь не обрадовала слушателей, поскольку предрекала им не самый приятный выбор: виселица, выстрел в затылок, смерть от голода, Сибирь или самоубийство. Если прежде Борман не исключал, что внезапное озарение позволит «гению фюрера» — как в первые годы войны — найти абсолютно нелогичное решение, которое неожиданно приведет к спасению, то теперь иллюзии окончательно рассеялись; оставалось только бороться за собственную жизнь. Энергичные действия на случай поражения в войне Борман начал еще в 1943 году. Естественно, крупнейшим германским промышленникам его реалистичность и предприимчивость были гораздо больше по душе, чем пассивность и обреченность Гитлера. К тому же планы Бормана сулили им хорошие перспективы.

Логичный шаг: сохранить капиталы и секретные технологии. Этому и было посвящено совещание. Промышленники нуждались в помощи разведывательных и полицейских ведомств не только внутри Германии, но и за рубежом. Получив необходимые каналы и гарантии, они могли приступить к массированному переводу в другие страны капиталов, чертежей и специалистов. При этом, естественно, промышленники должны были вступить в более тесный союз с нацистами, в руках которых находились соответствующие службы. А партия — это Борман.