Мартин Борман: «серый кардинал» III рейха

Религия, основанная на доброте, милосердии и вере в Бога, противоречила стремлениям диктатора, который не желал ограничивать себя какими-либо принципами. Впрочем, притеснению христиан находились и иные причины. Для фанатичных антисемитов непростимый грех христианства состоял уже в том, что корнями своими оно уходило в иудаизм. Да и среди бесхитростных христиан бытовало убеждение, что «евреи распяли нашего спасителя». Борман не придавал особого значения всей этой аргументации, ибо он вообще не давал себе труда задуматься над [209] причинами своей ненависти к евреям. Достаточно было бесконечно повторявшегося, словно заклинание кружащего в магическом танце тибетского монаха, партийного лозунга «Евреи — вот причина наших несчастий».

Как партийный функционер, вышедший из самых низов, он хорошо знал и поддерживал все выдвинутые против евреев обвинения: «вшивые торгаши с Востока», «еврейские эксплуататоры с Уолл-стрит», сионисты и ассимилированные евреи либеральной партии, Талмуд и учение Карла Маркса, — абсурдное нагромождение, призванное доказать существование некоего всееврейского заговора с целью захвата мирового господства. Бормана не интересовало «научное обоснование» расовой политики нацистского режима. Все, что Мартин знал о расах, он почерпнул из «Штурмер» и «Фелькишер беобахтер». О своей принадлежности к антисемитской организации (в начале двадцатых годов) он упоминал в анкетах лишь для того, чтобы подтвердить свой статус «старого борца». Впервые Борман соприкоснулся с практикой нацистского расизма, когда понадобилось принять меры, чтобы помешать евреям менять фамилии (одновременно возникла сопутствующая проблема: как быть с «арийцами», фамилии которых походили на еврейские?).

Во многих (особенно крестьянских) семьях, в «чистоте» немецкой крови которых сомневаться не приходилось, сохранилась давняя христианская традиция нарекать детей именами из Ветхого Завета. Следовало ли заранее оградить их от подозрения в принадлежности к племени «детей израилевых»? Истинный прагматик и прожженный бюрократ, Борман сразу предложил соответствующий способ: узаконить правило, согласно которому в личных документах каждого еврея к имени надлежало добавить обязательное дополнительное имя, в качестве которого он предложил использовать [210] «Ид» — от названия еврейского языка идиш{31}.

Следует отметить, что до войны антисемитская деятельность Бормана была не столь заметной по сравнению с «вершениями» некоторых других нацистских лидеров: в проведении этой кампании Борман, верный правилу «всегда держаться в тени», оставил сомнительную громкую славу своему другу Гиммлеру и его тайной полиции гестапо, долгое время умело скрывавших свою непопулярную деятельность за завесой полной секретности. Борман вновь активно включился в дело лишь после того, как обнаружил лазейку, которая позволяла евреям ускользнуть от пресса антисемитского законодательства: он вдруг осознал, что правительственные чиновники по-прежнему обращаются за помощью к еврейским докторам и покупают лекарства у еврейских фармацевтов. Рейхсляйтера НСДАП более всего шокировало то, что государство косвенно обеспечивало последним субсидии в виде компенсаций, выдаваемых служащим на лечение. Министр внутренних дел немедленно выпустил приказ о запрещении финансирования евреев за счет средств налогоплательщиков. В этот всеобъемлющий список попали даже еврейские похоронные агентства.

Борман не участвовал в погромах и расправах над евреями. Однако невозможно поверить, будто он ничего не знал о подробностях «спонтанных» акций (нет сомнений, что в действительности они были заранее спланированы и продуманы до мельчайших деталей). [211] Непосредственными исполнителями этих преступлений были члены СА, СС и группы политических лидеров, нарядившиеся в одежды уличных хулиганов. Геббельс, Гиммлер и ставший впоследствии шефом службы безопасности Рейнхард Гейдрих плели паутину террора с ведома Гитлера, без согласия которого они никогда не решились бы на осуществление «операций», заставивших мир содрогнуться от ужаса. Другими словами, «левая рука» Гитлера — Борман обрел все атрибуты «правой руки» несколько позже — была хорошо осведомлена об этих планах{32}.

Вечером 9 ноября 1938 года, то есть в день убийства в Париже Эрнста фон Рата, Борман участвовал в совещании лидеров НСДАП, проходившем в Мюнхене и посвященном очередной годовщине «пивного путча» 1923 года, когда пришло сообщение об охватившей всю страну охоте на евреев. Для большинства присутствовавших новость стала полной неожиданностью. Поздно ночью Геббельс объявил: выступление оказалось настолько мощным, что правительство и партия не смогут его подавить. Полиции было приказано не вмешиваться, а армейским патрулям разрешалось открывать огонь только в тех случаях, если опасность угрожала государственной собственности.