Мартин Лютер и Томас Мюнцер, или Начала бухгалтерии

Ты сам подумай, ведь если считать, что война — дело неправедное, то надо тогда и все другие вещи считать неправедными. А если дело меча благое и правое, то и все другие дела благие и правые. На то он и меч, а не веник. Конечно, нелегко уразуметь, что и грабеж, и разбой — дело любви. И человек по простоте и убогости своей может подумать, что это дело не христианское и христианину не подобает вести войну, но воистину это все-таки дело любви. Когда я вижу, как душат злодеев и кругом стоит великий плач, то дело это и впрямь может показаться не христианским и даже полной противоположностью христианской любви. Но когда я вижу, что там защищают праведных, честь и мир, то оно и выходит, что дело это достойное и угодное богу. А посему господь так восхваляет меч, что называет его своим собственным законом. Он не желает, чтобы говорили или думали, будто меч изобрели люди и люди подняли меч. Ибо и рука, которая подняла меч, которая рубит и режет, есть тем самым уже не рука человеческая, но рука господа, и не человек вешает, колесует, обезглавливает и ведет войну, а господь. Все это — его дела. И как хороший ремесленник может любому продавать свое искусство и свое умение, так точно и военный человек, солдат. Коли он получил свое ремесло от бога, то он может служить тому, кто его наймет, и принимать плату за свою работу. О работе по оплате судят. Но есть еще и такие, что перед битвой лишь о блудодействе помышляют. Да разве это воины? Никогда бы не поверил, ели б сам не услыхал о том от двух достойных людей. И подумать только, что в таком серьезном деле люди могут так забываться и проявлять такое легкомыслие. Таких людей надо призывать к порядку, надо им говорить: послушайте, приятели, мы здесь все на службе господа, и долг наш есть послушание и покорность властям. Пусть мы такие же бедные грешники, как наши враги, но мы знаем, что наш господин дерется за правое дело, или, по крайней мере, мы не знаем ничего иного, а потому мы уверены и не сомневаемся, что нашей службой и послушанием мы служим самому господу. И пусть каждый проявит такую стойкость и мужество, пусть каждый знает, что его рука есть десница божья, его копье — копье господне. Если господь пошлет нам победу, то не нам, а ему хвала и слава, а мы себе возьмем добычу и жалованье, их же ниспосылает нам доброта и милость господа, и за то мы возблагодарим его от всей души. Так возрадуемся же — и в бой, во славу господа! А захочешь еще прочесть «Верую» или «Отче наш», то так и сделай. А потом — меч из ножен и круши во имя божье. Ибо христианская вера — дело нешуточное и немалое. Она все может. И многих она приводит к господу. А тем, кто презирает святое учение и не помышляет о спасении души, предстоит держать ответ перед вечным судией. Мы свое дело сделали, нам дано отпущение. Истинный воин всегда должен иметь чистую совесть, он ведь исполняет свой долг, делает свое дело, он уверен, что служит господу и может сказать себе: это не я режу, колю, убиваю, это господь и мой князь, а я служу им своей рукой и плотью своей. А потому не сомневайтесь в том, что война дело справедливое и угодное богу. И да пребудут над вами мир и милость божья. ( Уходит.)

Помост слева

Мюнцер стоит на лестнице. Перед помостом — толпа народу.

МЮНЦЕР

Дорогие братья, расширим узкую щель, дабы весь свет увидел и понял, кто такие знатные господа. Вон они прячутся за своими корыстными деяниями, сцепившись друг с другом, как мерзкие жабы.

МУЖСКОЙ ГОЛОС ( из толпы)

От поборов, налогов и процентов ум за разум заходит.

МЮНЦЕР

Чем дальше, тем больше ширится зло в этом мире. Мы еще не хотим и не умеем видеть, что к чему, и все уповаем на божественную веру, а если нашим господам проповедникам слово поперек сказать, они сразу показывают зубы и говорят, что я мятежник. Ах, господа хорошие, остерегитесь, не рано ли возомнили вы, в своем ослеплении и по привычке своей, что всех нас предадите анафеме. Всех, значит, к дьяволу, кроме вас самих.

МУЖСКОЙ ГОЛОС

Нынче опять только то и делают, что предают анафеме всех подряд.

МЮНЦЕР

Они так и норовят записать в еретики всех, кто им хоть слово поперек скажет. Сами в своих книжках твердят о духе святом, а кто хоть одно слово в духе этом скажет, того они начинают травить днем и ночью, только и думают, как с ним расправиться. Я говорил, что власть принадлежит народу, что князья не господа, а слуги этой власти. Князья не должны делать, что им заблагорассудится, они должны блюсти справедливость и закон. Если это мятеж, ну, что ж! Самое страшное зло на земле в том и состоит, что никому нет дела до самой страшной нищеты.

МУЖСКОЙ ГОЛОС

А господа делают что хотят.

МЮНЦЕР