Мартовскіе дни 1917 года

Какую же программу дѣйствія предложил "самый умѣренный из кадет и самый умный", по характеристикѣ Шульгина?... На каких условіях Дума в лицѣ Маклакова готова была "помочь" правительству? Формулируем словами самого Маклакова. "Берите на себя иниціативу" — сказал Маклаков: "Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять. Прежде всего отставка всего кабинета,... чтобы было ясно, что хотят итти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в странѣ. И пусть он получит порученіе составить кабинет по своему усмотрѣнію. На это дайте ему срок самый короткій. Три дня. А на эти три дня прекратите засѣданія Думы: в данной обстановкѣ собраніе Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит свою программу". В качествѣ премьера Маклаков рекомендовал не "общественнаго дѣятеля" (среди "парламентаріев" он не видѣл "подходящих и умѣлых людей"), а "умнаго и популярнаго генерала", который был бы "символом" новаго министерства. Маклаков назвал Алексѣева. "Пусть берет в министры умѣлых и популярных людей из бюрократіи... Возвратит Коковцова, Сазонова, Наумова, Самарина и др.". "Пусть он явится В Думу с краткой, но опредѣленной программой: все для войны... Пусть заявит, что в своей деятельности будет опираться на Думу... Такому правительству и такой программѣ Дума ни в чем не откажет. Но... это уже послѣдняя ставка". Сам Маклаков признает, что министры "с удивленіем переглянулись между собой — "и только?" и заявили, что "программа приемлема", и что они надѣются ко вторнику получить на нее "согласіе Государя". Маклаков же взялся добиться отказа от созыва экстреннаго засѣданія Думы на понедѣльник. Депутат, по его собственным словам, не посвятил никого из своих товарищей по партіи в намѣченный им, с согласія Покровскаго и Риттиха, план, и фактически проектированное на 27-ое засѣданіе было отложено лишь из-за технической невозможности его собрать[167].

Наши свѣдѣнія о происходившем затѣм в Совѣтѣ министров настолько скудны и противорѣчивы, что пока нѣт возможности устранить противорѣчія и дать в деталях изобразительную картину того, как отразился в правительственных совѣщаніях переживавшейся политическій момент (Бѣляев говорит, что он настаивал на составленіи "подробнаго журнала" в эти "историческіе дни"). Занятія Думы были прерваны — только не на три дня, как проектировал Маклаков, а на срок неопредѣленный с указаніем, что работы Думы должны возобновиться "не позднѣе апрѣля, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств" (в представленіи Голицына всетаки перерыв должен был продлиться всего "нѣсколько дней"). Когда Маклаков на другой день снесся с Покровским, то был огорошен "успокоительным" отвѣтом министра ин. д.: "одно желаніе ваше исполнено, занятія Думы прерваны. А об остальном мы будем имѣть сужденіе в среду" (т.е. 1 марта). " Я не понимал, не шутит ли он?" — разсказывает Маклаков. — "Вы знаете, что теперь происходит?" — "Что же?" — "Войска взбунтовались". — "Я ничего не слышал". — "Так с вами больше не о чем говорить", — и я трубку повѣсил. Началась уже офиціальная революція".

План Маклакова "спасти Россію от революціи", таким образом, провалился... Впослѣдствіи (уже в эмиграціи) Маклаков от Покровскаго и Риттиха слышал, что за его план высказалось только 4 министра. Эту версію подтверждал в своих показаніях Протопопов, ошибочно относившій засѣданіе Совѣта министров на 25 февраля: "Примиреніе, — писал он, — оказалось невозможным: депутаты требовали перемѣну правительства и назначеніе новых министров... Требованіе депутатов было признано непріемлимым". В дѣйствительности как-будто было по другому, и план Маклакова, надо думать, в общих чертах был принят. "В воскресном собраніи в 9 ч.— показывал Бѣляев, — был доложен результат переговоров, причем было выяснено, что всетаки члены Гос. Думы признают необходимым выйти в отставку Совѣту министров, необходимо, чтобы был кабинет такой, предсѣдатель коего пользовался бы полным довѣріем Государя-Императора, но на котораго было бы возложено образованіе министерства, т. е., чтобы министры были подчинены, так сказать, председателю Совѣта министров. Тогда же была написана телеграмма Государю-Императору".