Мартовскіе дни 1917 года

В своей обобщающей записи 1 марта исторіограф глухо говорит о бесѣдах среди приближенных Царя по поводу лѣвой "конституціи", которой не оспаривал и сам монарх. Получается впечатлѣніе, что эти разговоры должны были находиться в связи с ожидавшимся пріѣздом Предсѣдателя Думы на ст. Дно для переговоров с монархом от имени порожденной революціонным порывом временной исполнительной власти. Так создалась легенда, которую не только поддержал, но и развил в своем псевдо-историческом этюдѣ Щеголев — легенда о проектѣ "полуотвѣтственнаго" министерства, созданная в процессѣ переживаній монарха в день тяжкаго испытанія перваго марта. "Такую уступочку" общественному мнѣнію, — говорит историк, — могло изобрѣсти присущее Николаю лукавство, опирающееся на поразительное невѣжество в конституціонных вопросах". Опирается легенда на воспоминанія Мордвинова, упоминающаго о том, что Царь "телеграфировал в поѣздѣ Родзянко, назначая его вмѣсто кн. Голицына предсѣдателем Совѣта Министров, и предлагая ему выѣхать для доклада на одну из промежуточных станцій навстрѣчу императорскому поѣзду". "Тогда же из разговоров выяснилось, — добавляет Мордвинов, — что предполагалось предоставить Родзянко выбор лишь нѣкоторых министров. а министры Двора, военный, морской и иностр. дѣл должны были назначаться по усмотрѣнію Государя Императора и все министерство должно было оставаться отвѣтственным не перед Гос. Думой, а перед его Величеством". О том, что Мордвинов путает, свидѣтельствует несуразная дата, которую он устанавливает для телеграммы Родзянко — это было будто бы еще до прибытія в Вязьму, т. е. в первую половину дня 28-го. Отнесем эти возможные, конечно, в придворной средѣ разговоры болѣе правдоподобно на сутки позже. Я говорю "возможные", потому что версія "полуотвѣтственнаго министерства", при всей своей конституціонной "безграмотности", была в то время одной из ходячих версій. Припомним, что в. кн. Михаил, дѣйствовавшій с согласія совѣщанія Совѣта Министров, на котором присутствовали Предсѣдатель Думы и такой испытанный правовѣд, как ст. сен. Крыжановскій, предлагал своему царствовавшему брату как раз подобный же проект "отвѣтственнаго" министерства. Но еще болѣе показательную иллюстрацію мы можем найти в дневникѣ молодого морского офицера Рейнгартена — одного из тѣх, кто искренне мечтали о "конституціи" для Россіи и дѣятельно готовились к ней: 27 февраля Рейнгартен излагает ближайшую программу дѣйствія, выработанную в кружковых "дружеских бесѣдах" — это, слѣдовательно, коллективное мнѣніе: Гос. Совѣт и Гос. Дума составляют "законодательный корпус", который избирает "представителей отвѣтственной перед ними исполнительной власти. При этом всѣ министры, кромѣ военнаго, морского и Двора (как стоящіе нынѣ внѣ вѣдѣнія премьера) должны быть смѣнены". Ходячая версія имѣла уже свою традицію — и не только в тѣх разговорах о "конституціи", которые велись в 15 г. в прогрессивном блокѣ (запись Милюкова отмѣчает, напр., мнѣніе высказанное таким авторитетным государствовѣдом, как Максим Ковалевскій: "мы не занимаемся выборами военнаго и морского министров и, может быть, и иностр. дѣл"), а в прецедентах, значительно болѣе ранних; когда в 1905 г. Милюков вел переговоры с Треповым о реконструкціи правительства и введеніи в него общественных элементов, он заранѣе согласился считать "царской прерогативой" назначеніе министров военнаго, морского и Двора...

Я не думаю, что подобный проект могла обсуждать царская свита, но допускаю возможность аналогичных безотвѣтственных разговоров, так как очевидно, пріѣзд Родзянко неизбѣжно поднимал вопрос о "конституціи", поставленной в порядок дня еще в Ставкѣ. Воейков в Чр. Сл. Ком. рѣшительно отрицал возможность того, чтобы сам Николай II принял участіе в политических разговорах со свитой. Этого "никогда не было" — "весь строй, вся атмосфера была — манекен ". " Вообще о событіях старались не говорить, потому что ото не особенно пріятно было". Вся "надежда была на то, что поѣдем к Псков, и все выяснится". И только в Псковѣ в дѣйствительности поднялся вопрос об "отвѣтственном министерствѣ".