Мартовскіе дни 1917 года

Гучков в воспоминаніях говорит, что он 4-го (3-го был занят отреченіем) телеграфировал в Ставку, прося принять мѣры против распространенія "приказа № 1". В опубликованных документах это распоряженіе военнаго министра не нашло себѣ никакой отмѣтки, но, как мы видѣли, имѣются указанія противоположнаго свойства. Из центра на "приказ № 1" по собственной иниціативѣ реагировал только Пуришкевич, пославшій главнокомандующему Западным фронтом телеграмму: ..."распространяемый агитаторами на фронтѣ приказ № 1 Совѣта Р. и С. Д. о неповиновеніи солдат офицерам и неисполненіи распоряженій новаго временнаго правительства является злостной провокаціей, что удостовѣрено особым объявленіем министра юстиціи Керенскаго и предсѣдателя Совѣта Р. и С. Д. Чхеидзе, напечатанным в № 7 "Извѣстій" комитета петроградских журналистов от 3 марта, а также в "Извѣстіях Совѣта Р. и С. Д.". Пуришкевич рѣшительно все перепутал, ибо заявленіе, на которое он ссылался, касалось вовсе не "приказа № 1", а той прокламаціи, которая была выпущена группой "междурайонных" и "лѣвых" с.-р. 1 марта и распространеніе которой, как мы говорили, пытался задержать Исп. Ком. Ген. Эверт запросил указаній Ставки: надлежит ли телеграмму члена Гос. Думы объявить в приказах арміям?

При сопоставленіи отправленной Алексѣевым поздно вечером 6-го телеграммы, в которой он говорил о неполученіи отвѣтов от правительства и необходимости или довѣрія или смѣны начальников, с вечерним же болѣе ранним разговором по юзу с Львовым и Гучковым бросается в глаза противорѣчіе — Львов опредѣленно освѣдомлял нач. верх. штаба: "сегодня ночью выѣзжают на всѣ фронты офиціальные депутаты Думы, вчера было напечатано объявленіе от Врем. Правит, гражданам, сегодня печатается такое-же обращеніе к войскам". Но это противорѣчіе только кажущееся. В дѣйствительности никакого отвѣта на тѣ реальныя проблемы, которыя стали перед фронтом, командованіе не получило. Одно только — Гучков "убѣдительно" просил еще 4 марта "не принимать суровых мѣр против участников безпорядка": "онѣ только подольют масло в огонь и помѣшают тому успокоенію в центрѣ, которое теперь наступает. Без центра мы не успокоим и фронт". Договориться в данном случаѣ оказалось невозможным, так как Гучков прервал бесѣду, будучи "спѣшно вызван в Совѣт министров". Психологію момента Гучков, конечно, учитывал правильно, и всетаки остается непонятным, почему ни Правительство, ни военный министр в частности не выступили с рѣшительным протестом и формальным запретом тѣх сепаратных дѣйствій самочинных делегацій, против которых взывало фронтовое командованіе.

Внутренне Алексѣев негодовал. Значительно позже, когда Алексѣев был отстранен от руководства арміей, он писал находившемуся в отставкѣ ген. Скугаревскому: "за этот "контр-революціонный" приказ разнузданная печать... требовала в отношеніи меня крутых мѣр. Ко мнѣ правительством был командирован генерал, имя котораго послѣ возрожденія нашей арміи будет записано на позорную доску, чтобы убѣдить меня в необходимости отмѣнить приказ" (в своем дневникѣ Алексѣев пояснил, что здѣсь имѣется в виду Поливанов). Молчаніе правительства приводило к тому, что весь одіум борьбы с эксцессами революціи на фронтѣ во внѣ, в сознаніи широких кругов "революціонной демократіи", вновь переносился на реакціонность Ставки. В запоздалых (сравнительно с требованіями фронта) правительственных воззваніях к арміи, появишихся 8 и 9 марта, признавалось, что перемѣны в армейском быту могут происходить лишь распоряженіем правительства, что повиновеніе — основа арміи, что "глубоко прискорбны и совершенно неумѣстны" всякія самоуправства и оскорбительныя дѣйствія в отношеніи офицеров, героически сражавшихся за родину, и без содѣйствія которых "невозможно укрѣпленіе новаго строя", но в этих воззваніях не было того конкретнаго, чего требовала армейская жизнь. Слов говорилось уже достаточно. Что это безволіе, диктуемое "психозом свободы" — своего рода болѣзнь времени или боязнь раздражить лѣваго партнера, с которым представители военнаго министерства договорились в учрежденной уже так называемой поливановской комиссіи по реформированію армейскаго быта? Отсутствіе времени для продуманнаго дѣйствія в лихорадочной обстановкѣ общественнаго кипѣнія?[348].