Мартовскіе дни 1917 года

Не то же ли мы видим внутри казарм? Кн. Мансырев, в качествѣ депутата Думы, посѣтившій 2 марта казармы Петроградскаго и Измайловскаго полков, найдет "настроеніе солдат вездѣ... хорошее, радостное и дружеское". Он разскажет, как солдаты вытолкали вон самозванных агитаторов, комментировавших "приказ № 1" в смыслѣ неповиновенія офицерам и ведших пораженческую пропаганду. Правда, на другой день в тѣх же казармах Измайловскаго полка депутату в одной ротѣ пришлось услышать "реплики недоброжелательнаго свойства". "Изгнанные из полка агитаторы, — меланхолически замѣчает мемуарист, — успѣли достигнуть своего... Это был первый признак разложенія арміи". В первое время вообще солдаты без разрѣшенія Исп. Ком. никого не пропускали; конечно, то была фикція контроля, ибо сам Шляпников признался, что он в качествѣ члена Исп. Ком. десятками подписывал чистые бланки. Одного мемуариста всегда можно побить другим. Не разбираясь в безчисленных субъективных контроверсах, ограничимся ещё одним противоположным приведенному свидѣтельством, которое мы можем сопоставить с имѣющимся документом. Рѣчь идет о преображеніях. Вот картина, изображенная секретарем Родзянко Садиковым. Она столь характерна, что приведем ее, іn extenso. "Одним из первых послѣ переворота в полном составѣ в Думу явился запасной бат. л.-гв. Преображенскаго полка со всѣми офицерами и командиром полк. кн. Аргутинским-Долгоруким", — пишет Садиков, воспроизводя легенду, нами уже разсмотрѣнную. Батальон первые нѣсколько дней нес наружную и внутреннюю охрану Таврическаго дворца, а также и караулы у министерскаго павильона, гдѣ находились арестованные министры. Солдаты были дисциплинированы и безприкословно подчинялись всѣм приказаніям своих офицеров. И вот через нѣсколько дней батальон смѣнил другой полк, а преображенцы отправились к себѣ в казармы. В тот же день картина совершенно измѣнилась. В казармы явились агитаторы, и к вечеру всѣ офицеры были уже арестованы, подверглись всевозможным издевательствам и, как потом мнѣ разсказывали, к ним в комнату ворвались окончательно распропагандированные, обезумѣвшіе и вооруженные до зубов их же солдаты, обезоружив всѣх офицеров, хватали их и тащили для немедленной расправы во двор казарм. Кто-то догадался крикнуть: "тащите, товарищи, их в Думу, там разберут". Этот призыв спас несчастных. Всѣх офицеров, как они были, без шинелей, без фуражек, гурьбой по морозу и снѣгу гнали в Думу. Их втащили в Екатерининскій зал. Возбужденіе росло с каждой минутой. Уже раздавались крики: "бей измѣнников, бей предателей". Случайно увидѣв эту картину, я понял, что спасти положеніе может только М. Вл. Я бросился к нему. Через нѣсколько минут в залѣ появилась могучая фигура предсѣдателя Гос. Думы. Воцарилась тишина. Громовым голосом он приказал немедленно освободить всѣх офицеров и вернуть им оружіе, а затѣм, обратившись к солдатам, громил их и в концѣ концов выгнал обратно в казармы. В полном порядкѣ солдаты, молча, покинули помѣщеніе Думы. Послѣ этого случая в батальонѣ надолго воцарился относительный порядок. Офицеры со слезами на глазах благодарили М. В. за спасеніе и просили разрѣшенія на эту ночь остаться в Думѣ". "Не одну тысячу жизней спас М. В.", — заключает мемуарист...