Мартовские колокола

Единственным «убитым» со стороны гостей оказался сам Корф — уже под самый конец стычки его подстрелил Нессельроде, оставшийся к тому моменту в гордом одиночестве. Подстрелил, надо признать красиво — дуплетом, прямо в грудь, причём буквально на глазах публики. Барон, правда, оправдывался потом, что решил, что представление закончено и вышел, собственно, для того, чтобы поприветствовать зрителей. Это, однако, действия не возымело — перед началом потешного боя участники договорились, что в знак окончания действа будет дан выстрел из пушки — лёгкой медной салютационной мортирки, которая нашлась в хозяйстве Троицко—Сергиевского резервного батальона. И раз уж барон не стал дожидаться сигнала — всё, стало быть, сам виноват, «убит».

Рассчитался за Корфа Ромка. Когда после удачного выстрела капитан переломил свою двустволку и принялся запихивать в нее картонные гильзы с красящими латексными мешочками (которыми и стреляли эти прародители пейнтбольных маркеров), на сцене появился бравый сержант. Вообще–то бойцы команды Корфа не особенно радовали зрителей своим видом — в отличие от членов команды Фефёлова они всё больше прятались, обозначая своё появление частым перестуком выстрелов и клубами дыма. Но тут действо было выставлено напоказ, в каком–то десятке шагов от зрителей.

Наспех зарядив свой карамультук, Нессельроде вскинул, было, ружьё к плечу; зрители разом вздохнули, ожидая очередного успеха ловкого штабс–капитана, но — не тут–то было. Ромка, отбросив в сторону маркер, перекатом ушёл от выстрела и оказался вдруг перед самым офицером; в руке у него был не пистолет, а чёрный гуттаперчевый нож. И, прежде чем растерянный Нессельроде успел понять, что делать дальше, парень крутанулся на ноге в низком приседе, подбил ноги штабс–капитана и мгновенно оседлал его. Победитель сначала бесцеремонно ткнул Нессельроде маской в пыль, а потом, схватив жертву за волосы (фуражку тот успел уже потерять) задрал штабс–капитану голову и, работая на публику, медленно провел по горлу лейтенанта резиновым ножом. Зрители ахнули; какая–то из дам истерически вскрикнула — так натурально было это движение, что несчастная ожидала, видимо, фонтана крови из перехваченной лезвием гортани.

Потом барон и сам герой дня долго извинялись и перед гостями, и перед хозяином «праздника» подполковником Фефёловым а заодно — и перед Нессельроде, слегка огорошенным таким вольным обращением со своей персоной. И то сказать — всё же о том, что благопристойные манёвры с демонстрацией хитрой французской новинки может перейти в вульгарную рукопашную схватку, они не договаривались. Смущённый Ромка долго оправдывался, что, мол, увлёкся, и в знак примирения подарил Нессельроде нож–мультитул; штабс–капитан принял подарок с нескрываемым интересом и тут же принялся рассматривать его, одно за другим открывая разные хитрые приспособления. Разбитые в пух и прах офицеры батальона вели себя по–разному; кто угрюмо молчал, кто нарочито добродушно похлопывал победителей по плечам — почему–то всё время мальчишек. Яша с Николкой, тоже изрядно удивлённые таким итогом пари отмалчивались; Ваня же наоборот, купался в лучах славы.

* * *

— Однако ж господа, удивили, удивили! Кто бы мог подумать — впятером, против господ офицеров! Ну, ладно, вы, барон, лейбгвардеец, на Балканах воевали. Но остальные — дети, гимназисты!

— Ну не такие уж и дети, Владимир Александрович, — не согласился Корф. — Вон, Роман — весьма даже умелый вояка. Кое–в чём он и мне фору даст…

— Но остальные трое — дети, как есть! К примеру, вы, молодой человек, — и репортёр обратился к Николке. — Вам сколько лет, пятнадцать?

— Четырнадцать только. — выдавил Николка. — Он был ужасно смущён, попав в центр внимания столь представительного общества. Кроме Гиляровского, вокруг них с Корфом собрались около десятка офицеров, в основном, гостей подполковника… Фефёлов и сам присутствовал; остальные офицеры, участники представления, развлекали многочисленных дам.

— Значит, вы в пятом классе гимназии? — уточнил кавалерийский ротмистр, невысокий черноусый живчик в мундире Нежинского гусарского полка. — И что же, у вас вот эдакой–то военной науке учат? А мне племянники, представьте, ни слова ни о чём подобном не говорили!

— Ну что вы, ротмистр, — усмехнулся подполковник. — Всё это — исключительно личная инициатива нашего дорогого барона. Он, видите ли, решил продемонстрировать нам плоды некоей иностранной методы обучения юношества военному делу. Что из этого получилось — судите сами.

— И где же такому учат? — уточнил другой гость, пехотный штабс–капитан. — Вроде бы, ни у французов ни у англичан такого нету. Может, немцы? Они вечно что–то такое придумают…

— Да, недаром Францию победил прусский учитель[23]. — усмехнулся Фефёлов. — Умеют немцы обучение наладить. Однако, должен разочаровать вас, дорогой капитан, наши гости учились не по немецким учебникам.

А откуда же такая премудрость? — продолжал допытываться гусар. Уж очень необычно.. нигде такого не видел! Прямо башибузуки какие–то…