Маша для медведя

-Мне все известно, Машка. Неоперабельный рак. Тьфу, саркома кажется. Или еще какая хрень. Метастазы. Завтра-послезавтра, меня переводят в химиотерапию. Будут колоть разную гнусь. От нее рвет по страшному и волосы клочьями лезут. Через год, или раньше загнусь по-тихому.

-Валя.

-Ладно тебе. Не утешай. Была бы надежда - отчирикнули бы мне лапу по самое не могу. Мама их просила. Мол, пусть на одной ножке прыгает, лишь бы жила.

-Валя.

-А раз не режут, отказываются, значит - поздно.

-Валя.

-Не дрейфь. Я сильная. Нога болит. Сплю мало. Чего только не передумала за этот месяц. Знаешь, конечно, отчаянно жалко маму. А себя саму нет. Ну, почти нет. Кто я? Человеческий птенец. Ничего еще не повидавший. Не успевший. Хорошо, что нас у мамы трое. Она поплачет, но переживет.

Маша застыла ледяной фигурой на краешке больничной кровати. Слушать сбивчивые рассуждения о жизни, вылетающие из уст обреченной подруги, было невыносимо.

-Мы с тобой тоже никогда не были... Знаешь, как у классиков пишется - особенно близки. Правда же? Тебе очень грустно. Не знаю почему. Ты не рассказываешь. Дома хреново? Да? Или Федотовы достали? Молчишь. А на самом деле это здорово, Машка. Если бы я была тебе единственным близким человечком в мире - ты бы билась головой об пол. Мне это не нужно. Хватает маминых рыданий в коридоре. Она думает - я слепая: красных глаз не замечаю. Еще и глухая к тому же: не фига не слышу. Ты не обижайся, Машка. Ты классная. Но это такое счастье, что ты меня не любишь всей душой.

Последняя фраза взлетела, налилась звоном, точно вдали загудели золотые и серебряные колокола. Маша нашла в себе силы сидеть, как приклеенная. Не возражать, не кивать. Просто замереть и слушать.

-Может быть я проклятая лесбиянка. Я не успела узнать. Каково это - ложиться в постель с мужчиной, или женщиной. Может быть, это просто такой период в жизни. Говорят, у многих бывает, увлечение подругой, потом проходит само собой. Рассасывается. У меня просто нет времени понять. Я, Машка, тебя очень люблю. С первого класса. Не замечала?

Она покачала головой. Ногти правой руки впились в ладонь до крови.

-Ты сначала была смешная, даже и не симпатичная вовсе. Хотя и похожа слегка на девочку из "Щелкунчика". Мой любимый мультик. Ты носила хвостик. Короткий, кудрявый, пышный точно шар. Я помню все твои ручки, закладки, карандаши, обложки твоих учебников. Помню все твои отметки за все четверти, всех лет. Мы никогда особенно крепко не дружили. Я не хотела рисковать. Трусила.

-Трусила?

Слабо переспросила несчастная Полежаева.

-Конечно. Рядом с тобой всегда ворох народа. Пацаны-девчонки. Шутки-прибаутки. Вот уж порезвились бы. Что мне оставалось, ненормальному существу? Последние несколько лет, на дни рождения, на праздники я писала тебе открытки.

Маша вздрогнула.

-У тебя крепкий характер. Без показухи.

-?

-Любая другая исхвасталась бы в пух и прах. Вертела бы письмишками перед глазами друзей. Все вместе разглядывали бы, гадали о личности отправителя. Ты выбрасывала?

Маша покачала головой.

-Спасибо. Приятно знать, что где-нибудь у тебя лежат стопочкой. Все двадцать пять открыток.

-Двадцать шесть. Последнюю принесли в феврале, недавно.

-Совсем больная на голову. Отправила тебе из больницы. Пришлось прибегнуть к услугам почты. Забыла приплюсовать. Ты не грузись, Машка. Я свинья, что все это на тебя вываливаю. Но есть причина. Даже две. И просьба. С чего начнем?

-С причин.

Постаралась спокойно предложить, измученная услышанным, Полежаева.

-Первая. Я, правда, люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете. Больше сестры и брата. Больше родителей. Ты! Ты самое главное, для меня. Хочу, чтобы ты это знала. Если бы не это...

Она зло ткнула рукой в забинтованную распухшую ногу.

-Ни за что не раскололась бы. Веришь?

-...

-Вторая причина. Я сейчас блин почти мученица. Честно. Вот и выдумала себе развлечение. Вернее, занятие. Какое? Взываю к высшей силе. Три раза в день, как порядочная. Мама мне псалтырь притащила. Только я им редко пользуюсь. Составила, понимаешь личный текстик. Молюсь, чтобы тебе в жизни повезло. Глупо? Мне кажется, что меня услышат. Я не прошу для тебя денег, здоровья, мужа. Нет. Только чистого сумасшедшего везения. В какие-нибудь важные моменты. Мне думается, что удача иногда стоит дороже всего вместе взятого. Понимаешь? Она бывает важнее всего абсолютно. Вот я и выбрала одну просьбу. С ней и обращаюсь. Прошу всем сердцем. И буду продолжать до конца. Думаешь, я дура? Я правильно подобрала пожелание?

-Нет.

Выдавила из себя Маша.

-Спасибо. А я стараюсь, стараюсь. А ей не нравится.

Она пыталась шутить. Голос рвался, взлетал и рушился в бездну. Из которой не выбраться. Уже не суметь. Маша молчала.

-С причинами мы разобрались. Но есть еще просьба. Одна.

-Я слушаю.

-Поцелуй меня, пожалуйста. И уходи. Если я захочу тебя увидеть, я попрошу, чтобы мама позвонила. От моей ноги уже попахивает. Соседки жалуются. У меня уши, как у кошки. Я подслушала. Не хочу, чтобы ты, себя пересиливая, из вежливости нюхала, морщилась. Нет! Тянет уже гнилью. Самой противно.

-Нет.