Маша для медведя

Мишина студентка, двигаясь точно сомнамбула, проскользнула мимо. Взгляд ошалелый, задумчивый. В коридоре по-прежнему было тихо. Точно там никто не обретался. Охрана на угощение не претендовала. Макс, наконец, сбросил дубленку. Метнул, не глядя, на вешалку. Шкура зацепилась за крючок, обвисла неровно, но не упала.

-Присесть здесь можно, хозяйка?

-Конечно...

Бесцеремонно оседлав табурет, Макс подхватил окаменевшую Полежаеву, пристроил у себя на колене. Прижал левой рукой, точно взял в стальное кольцо.

-Тебе удобно?

-Нет.

-У, вредина.

Девушка решила не вырываться. Только сцены раздора не хватает для хозяйки: бурно отыгранной, шумной, с пощечинами и проклятиями. То-то Света будет рада, что выполнила Мишкину просьбу, пустила на ночь гостью.

Вдруг Макс с невероятной нежностью прижался лбом к голому, вылезающему из растянутого ворота футболки, плечу своей ненаглядной златовласки, глаза прикрыл. Задумался на мгновение. Тут же встрепенулся. Задал громкий требовательный вопрос.

-Где мой кофе?

-Сейчас будет...

Света топталась возле плиты. Глаза стали совсем коровьи - влажные, покорные. Каждое слово каждой фразы заканчивалось многозначительной сладкой паузой.

-Еще минуточку...

Маша прикусила губу, чтобы не захихикать. Удивляться метаморфозам красавицы она уже перестала, злиться передумала. С какой стати, вообще? Макс не ее любовник. Ни прав, ни взаимных претензий. Пусть эта растаявшая девица его сманивает, ради Бога. Рыдать по этому поводу никто не станет. Еще чего не хватало. Зверев нянчил девушку на коленях, молчал, быстро мелькающие мысли отражались в глазах, то они теплели, то становились невероятно холодными, жуткими.

-Маш?

-?

-Что это?

-Где?

Сильные пальцы Макса взялись за бинт, под футболкой. Маша смутилась. Ерунда какая. В конце то концов, разве это стыдно - попасть в аварию, например? Или получить сосулькой по лбу? Почему она стесняется глупой переделки, в которую угодила совсем не по своей вине. Ну, или почти без оной. Глупость - да, имело место быть. Не больше. Ведь не пьяная же валялась под забором, не коза, проходившая мимо, копытом ей пальцы отдавила, например. Дела. Признаваться ужасно не хотелось. Только отделаешься от Макса молчанием, как же. Почему интересно, Мишка факт ранения обошел в своем отчете, когда друга информировал? Паразит.

-Что это?

Повторил медведь жестче. Прежде, чем Маша успела начать протестовать, быстро провел рукой по ее спине, боку, животу.

-Повязка? Откуда? Чего я не знаю?

-А Мишка, разве не говорил тебе?

Проблеяла Маша невразумительно.

-Ну?

-Пустяк. Царапина. Непроникающее ранение. Дубленка толстая, ремень широкий, жесткий, наверно даже не из свиной кожи, а из мамонтовой, или носорожьей. В общем, нож соскользнул.

Она бодрилась, стараясь раскрасить происшествие в более светлый цвет. Но на слове "нож", голос с треском, просел, точно гнилой пол под ногами танцовщика. Вот так, кружишься, кружишься, стараешься не думать о плохом, а оно тебя внизу караулит. И выныривает из подсознания в самый неподходящий момент. Спотыкалочки, оговорочки - папа Фрейд (или кто там еще из великих?) про вас не зря писал. Случайностей тут не бывает. Маша была уже немного подкована в этом - дед просветил. Как-то смотрели глупую передачку, местную. Прямой эфир. Спор о культуре. Чиновник возьми и обмолвись: "В нашем срамтеатре премьера". Клево получилось. Маша ржала жеребенком, повалилась на пол, ногами дрыгала, никак успокоиться не могла. Илья Ильич лекцию и прочитал. Насчет оговорок, да внезапных пауз. Макс на оной не присутствовал, но заминку уловил тотчас. Слово, на котором Маша сбилась, еще и не было произнесено, а пальцы зверевские чуть заметно дрогнули в такт. Мистика. Вот с таким вниманием Крутой Пацан златовласку изволил слушать. Затем прозвучало негромкое.

-Поподробнее о ноже.

Маша рта раскрыть не успела, как второй приказ отменил первый.

-Нет. Момент. Выпьем кофе. Поблагодарим хозяйку и в путь.

Девушка поняла, он не хочет расспрашивать ее при посторонних. Значит, имеет место некая отсрочка. Вот и славно. И просто чудесно. Она тоже не горит желанием публично исповедоваться. Ей-ей.

* * *

Маша пила чай, сидя на подоконнике. Макс замер рядом. Профиль у него был суперменский. Выпотрошенная короткими четкими вопросами Полежаева, (интересно кто учил Макса допросы вести???) бросала воровские взгляды исподтишка. Зверев то ли не замечал, то ли внимание ему льстило и он растягивал прекрасное мгновенье. Одна минута сменяла другую. Девушка, давно закончившая повесть о вчерашней аварии, молчала. Макс не шевелился. Затейник. Этакая задумчивая статуя полководца. Плотно сжатые губы, выпирающий волевой подбородок. Смотрит вперед и вверх, даже не мигает. Как у него это получается? Полная неподвижность. Невероятно. Маша чуть повернула голову, чудесно утепленное окно не замерзло, хотя холодрыга стояла нешуточная. Как обычно и бывает в конце декабря.

С высоты открывался недурной вид на город. Вдали по склону карабкался, растекаясь вширь, ставший родным Химмаш. По дороге, связывающей его с центром, сновали машины, тяжело полз перегруженный троллейбус.