Маша для медведя

Маша не ответила. Скрестив руки перед грудью, смотрела на молодых самцов: восточного и славянского. Ждала, когда уберутся. Георгий понял - вышел. А вот хирург притормозил.

-Слушай, чего ты на меня злишься? Я ее не спаивал.

У Полежаевой имелось другое мнение, но сообщать его она не собиралась. Стояла молча. Матвей сказал вдруг громко и обиженно.

-Ты такая красивая.

Прозвучало почти как ругательство. По тону. Полежаевой стало неприятно. Мало ей перепившей подружки? Еще эта бывшая мечта юной идиотки рядом толчется, моргает ясными глазищами. Нужен он очень, как камбале зонтик. Нет, как белому медведю, крем от загара!

Матвей не унимался - кретин!

-Как у тебя с Максом?

-Спроси у него.

-Что злая такая?

-За что Мишке глаз подбил?

-Чего?

Они задавали друг другу какие-то вопросы, не отвечая ни на один. Матвей топтался рядом, сверху вниз девушке в глаза заглядывал. Сердито бурчал, что все бабы стервы, какой ни коснись. На улице внезапно повалил снег. Крупные хлопья сшивали между собой серое небо и грязный асфальт. Тянулись точно бесконечное кружево. Устыдившись своего безобразия, суббота спряталась за нарядной вуалью.

Маша, отдернув тюль, смотрела в окно. Снега все прибывало.

-Слушай...

Срывающимся голосом начал было Матвей. Увы. Что именно хотел произнести хирург, осталось его тайной. С дивана громко застонала подружка.

-Маш, Маш!

-?

-Тошнит...

О-ля-ля. Следующие пол часа троица провела в ванной и туалете. Незадачливую пьяницу старательно накачивали кипяченой водой. Врач командовал.

-Желудок надо промыть хорошенько.

Маша слушалась, грела воду, бегала туда-сюда. Георгия выгнала, вышибла в шею - гостей обихаживать. Приказала, бессознательно пародируя интонации Макса.

-Кыш!

Шоу должно продолжаться. Люди не виноваты. А она как подружка может и покрутиться. Доктор остался. Человек в белом халате, клятва Гиппократа и все такое. У Светы никак не получалось, засунуть два пальца в рот поглубже. Она тонко плакала, охала. Матвей гладил студентку по мокрому потному лбу, утешал. Потом попросил открыть рот пошире.

-Десять секунд мучений и сразу будет легче. Верь.

-У-у-у... Я не могу.

-Тебе и не надо ничего мочь.

-У-у-у... Противно как...

-Чур, не кусаться.

Вдвоем они, трогательно обнимаясь, наклонились над унитазом. Маше стало смешно. Наконец, вспенившееся содержимое желудка, было извергнуто. Лицо умыто. Света всхлипывала, прижимаясь к хирургу. Безжалостный Матвей велел повторить экзекуцию.

-Выпей еще воды.

-Так много?

-Надо.

После всего, затолкав в Светлану упаковку активированного угля и пол стакана теплого чая, доктор уложил несчастную, всхлипывающую страдалицу назад на диванчик. Появился носатый джигит - Георгий. Пожертвовал из шкафа чистую, выглаженную футболку. Ушел обратно к гостям, вновь вытолканный в шею.

-Может, помочь?

-Кыш!

Перепачканную водолазку перепившей подружки, стиснув зубы, чтобы унять брезгливость, застирала Полежаева. Повесила на батарею. Глотнула на кухне кипяченой воды. Вернулась в комнату. С неудовольствием обнаружила, что весь браслет, (один из двух, подаренных Максом) заляпан, хрен знает чем. В узоры плетения набилась разная гадость, включая хозяйственное мыло. Первый раз выпендрилась, нацепила подарочек. Молодец! А замочек, то хитрый, без посторонней помощи едва ли расстегнешь.

-Блин!

-Что такое?

Почти ласково спросил хирург. Маша ткнула в наглую красивую морду своим запястьем.

-Помоги.

-Момент.

Показала ноготком.

-Вот здесь нажми, пожалуйста.

Щелк. Браслет остался в руке у доктора. Матвей сжал кулак. Покачал, точно взвешивая. Маша потянулась - забрать свое украшение. Доктор отдернул руку. Заговорил поучительно. Голос стал едким до невозможности.

-Весомый подарочек. Стиль - бандитский. Спорю, что знаю, откуда у тебя эта вещица.

-Отдай, он... грязный. Его отдраить нужно, если, вообще не кипятить.

Сморщилась Маша, не вступая в пререкания по поводу личности дарителя.

-Золото не кипятят.

Ответить Полежаева не успела. Матвей сунул в карман джинсов браслет и вышел из комнаты.

-Эй, это что еще за фигня?

Возмутилась было владелица браслета, но ее тут же, остановив на пол пути, переквалифицировал в сестры милосердия жалобный глас страдалицы.

-Маша...

-Что?

-Маш, глаза болят, сильно.

Умирающим тоном пропищала Света.

-Ясно.

Полежаева была существом понятливым, выключила верхний свет. Зажгла настольную лампу. Стопка книг с закладками, тетради. Ни пылинки. Вот аккуратист, студент-хозяин. В рамке - портрет строгой дамы, похожей на орлицу. Мама? Какая суровая. Глаза умные. Полежаева поежилась под жестким взглядом предполагаемой родительницы. Отсалютовала фотографии. Четко, будто рапортуя, отчеканила, подражая речи Гиви.

-Ваш сын превосходно воспитан! Супер. И друзья у него люди достойные.

Подошла к дивану, наклонилась к подружке, спросила участливо.

-Как ты?