Маша, очнись!

Дядя Андрей с детьми всегда был добр и иногда даже плакал, когда рассказывал о первой своей любви Тамаре, с которой сидел рядом на уроках немецкого в нашей же школе. Но и от него болотом пахло не так сильно, как от Галины Ивановны: дядя Андрей был открыт и честен, а вот учительницам надо было шифроваться и не показывать себя обычными побитыми жизнью женщинами.

Ты государственный работник? Государственный работник. Тогда прячь, зашивай себя наживую, укрывай дыру внутри стенгазетами и просвещай молодые умы.

После лекции об ужасах этилового спирта Галина Ивановна несколько раз постучала по проигрывателю и таки включила нам «Вальс цветов» Чайковского, самое мое любимое у него.

Мальчики на задней парте фальшиво подпевали вслух. Галина Ивановна носилась между ними, устало грозилась директором и учетом. А, когда все успокоились, сказала: «Вальс — это танец».

«А как же мы не знаем, что вальс — это танец?» — хамовато заорал Паша.

Тогда Галина Ивановна подбрела к нему, отодвинула стул вместе с Пашей и махнула рукой к доске.

«Тогда приглашай девочку на танец», — сказала Галина Ивановна.

Паша на мгновение смущенно замер — и, пока класс не заметил его стеснения, подошел к нашей с Настей парте. Паша стал протягивать руку к нам, Настя улыбнулась и заискрила, но Паша продолжал тянуть руку уже мимо Настиного носа — ко мне.

Рядом с Настей что-то с грохотом упало, но я почти не заметила и пошла танцевать. Щеки стали горячими, ноги обмякли. Паша протянул чуть влажную ладонь, вторую положил куда-то мне на ребра. Мы стали топтаться из стороны в сторону.

Класс замер: как это он — с ней? Когда Паша оказался спиной ко всем, он наклонился ко мне и быстро прошептал: «Ты классная»

Тут моя дурная голова замахала ушами и улетела, и случилось оно. Я споткнулась о собственную ногу и упала так, что задралась юбка и сползли теплые колготы.

На мне красовались трусы со скрипичными ключами. Класс привстал, а потом взревел.

Не помню, кто и что говорил, помню только Настино «Ха, у нас вторая музичка!» и Пашино «Это я так задумал, чтобы она вот так!».

Галина Ивановна молча смотрела на меня, не помогла подняться. Потом молча смотрела на класс. А потом прозвенел звонок.

Так случилась моя точка невозврата, а стекло, которое могло и треснуть в момент танца, только стало толще.

А какой можно быть?

2 класс, 15 января, перед первым уроком

Я смотрела на фонарь. До урока оставалось двадцать минут. Мама еще пять минут назад подтолкнула меня и ушла, подумав, что я сразу побегу в тепло.

Откуда-то из-за фонаря на лицо небо высыпало по чуть-чуть снега. Снег будто порхал наверх, а потом мерно приземлялся на меня, на асфальт у школы и на саму школу, делая ее просто частью пейзажа, а не смыслообразующим предприятием и конечной точкой.

Я стояла посреди дороги и нарушала привычный путь вереницы школьников: сто процентов у каждого из них во рту должно быть по монетке для Харона. У нас роль Харона играла жадная на деньги охранница, которая пораньше выпускала из школы за звон в ученических ладонях, наоборот, в мир живых, тем самым нарушая мировой порядок.

Из школы донесся первый звонок, и я побежала снимать рейтузы.

«Машка, трусы не в ромашках!» — прокричал кто-то в спину. О моих трусах помнила вся школа.

Я уткнулась в стекло, которое выросло в толщину еще чуть-чуть, и стала натягивать на себя туфли. Колготки пузырились, и туфли никак не хотели надеваться. В итоге я надела их через силу и поковыляла к лестнице.

«Машка, ходи не как промокашка!» — заорали сбоку и сразу убежали.

Только в школе оказалось, что хожу я, сильно подпрыгивая. Исправить это никак не получалось. Спустя много лет видео с моей походкой уже стали снимать и выкладывать в школьный паблик «Подслушано ГБОУ СОШ номер N».

«Машка, хватит петь про мышку!» — вдруг прокричал Паша. Откуда он узнал о моей тайне? По нотам? Обычно в процессе я по-своему напевала мелодию: соль, ля диез, соль, фа бемоль.

«Какую мышку»? — подбородок у меня чуть затрясся.

«А сама знаешь», — подмигнул Паша и неспешно, даже вульгарно, раскидывая ноги по сторонам, пошел к классу.

Мне хотелось выбраться из-под стекла и обо всем его расспросить, но не получалось: пробиться было слишком тяжело.

Быть можно такой, когда гладят

2 класс, 15 января, после первого урока

Окружающий мир прошел за обсуждением унылых растений, профукивающих жизнь у нас в классе, и наконец закончился. Все повскакивали, я засобиралась в коридор — опять смотреть на фонарь и снег. Мальчики вдруг стали меня гладить по спине.

«Как, все-таки меня — гладят?» — я встрепенулась.

«Смотрите, мы ее мочой обмазываем!», — три секунды спустя обработал мозг.

Я завертелась, виски стали долбиться о голову.

Паша облокотился на кулер, помахивая пластиковым стаканчиком с нашей водой. Признаться, вода действительно была мерзенькая и концептуально смахивала на мочу. Мальчики образовали круг и наскакивали по очереди, касаясь меня мазками и забрызгивая школьную форму водой.