Машенька ищет Медведя

Это теперь такие мелочи. Потому что от впивающегося в меня его холодного взгляда карих глаз, словно бросают с Титаника в Атлантический океан глубокой ночью.

— Нет, — восклицаю я и замолкаю на миг, осознавая, что говорю чистую правду. То, что я как мантру повторяла каждый день, пытаясь убедить свое глупое сердце, теперь оказалось правдой. В груди больше не щемит тупая боль, на душе штиль.

Михаил сканирует холодным взглядом карих глаз, и я понимаю, что он удивлен не меньше меня. Глубоко вздыхает и отворачивается к котенку.

— Почему ты не хочешь себя обезопасить? Ему ведь срок дадут.

— Повторяю, — делаю глубокий вдох, чтобы успокоить колотящееся сердце, — у него девушка беременная. Ей нельзя волноваться.

— И что?

— Как что? Ты понимаешь, как это больно — потерять ребенка? — возмущение захлестывает меня, хватаю ртом воздух, стараясь успокоиться, но у меня плохо выходит. — Никому такого не пожелаю, — добавляю тихим шепотом.

Михаил отрывается от своего занятия — чесания пузика моему котенку, и в меня целятся взгляды двух мужчин — недоуменный Пельмяша и глубокий вдумчивый Михаила.

— Маш, почему ты убежала? — меняет тему майор.

— Миш, — присаживаясь рядом на диван, беру его руку в свои. Вожу большим пальцем по тыльной стороне ладони и пытаюсь собраться с мыслями, чтобы объяснить ему. Настал тот серьезный момент, когда придется объясниться. — Нам не стоит больше встречаться.

— Почему? — голос Михаила спокоен, но жилка, бьющаяся на шее выдает его волнение.

— Потому что неправильно это все! — восклицаю я, убирая руки от него и вскакивая с дивана.

— Что неправильно, Маш, — тихий шепот раздается над ухом, когда Михаил оказывается позади и сильными руками опоясывает меня.

— Ты папа моей ученицы. Что люди подумают?

— Какие люди, Маш? Твой бывший?

— Да плевать на Вадима!

— Тогда в чем дело?

— Я пока не готова к новым отношениям. Слишком мало времени после развода прошло. Я пока не готова.

— Ясно. Хорошо, — тихий спокойный тон означает капитуляцию в этом споре. Я должна радоваться, тогда почему мне так плохо?

— Миш, спасибо тебе за то, что спас меня, — с сожалением вырываюсь из его объятий.

— Спасибо в карман не положишь, — весело ухмыляется Михаил, однако за маской веселости я вижу, что он огорчен. — За это ты мне должна… — стучит указательным пальцем по своей щеке.

— Ты же не из тех мелочных мужчин… — напоминаю ему переписку.

— Я всё-таки герой, спас тебя, — напоминает майор.

— Ох, ладно. — Кладу руки ему на плечи для устойчивости, ведь для того, чтобы дотянуться до его щеки мне нужно встать на цыпочки. Но когда мои губы приближаются к коже его щеки, Михаил поворачивает голову, хватает меня за затылок и прикасается своими губами к моим. От удивления и шока замираю, и чувствую, что губы у него мягкие. С привкусом мятной жвачки. Дернуться в сторону не позволяет его рука на затылке, которая фиксирует крепко и надежно. Поцелуй, точнее сладкий чмок, длится не более двух секунд, после чего Михаил с довольным видом меня отпускает. Чувствую, как мои щеки загораются ярким румянцем. Стыдоба-то какая! Можно подумать, я ни разу не целовалась.

Это даже не поцелуй был. Так легкий чмок. Но почему сердце пытается выпорхнуть из груди испуганной птичкой?

— Я подожду, Маш, — отрываясь от моих губ шепчет Михаил.

— Не нужно, Миш.

— Тебе было хорошо со мной. Когда прекратишь бегать от меня, я буду твоим. Я сделаю тебя счастливой, Маш.

Резко отпускает меня и прижимает свои руки к моим плечам, помогая прийти в устойчивость. Затем отворачивается и размашистым шагом выходит из квартиры, крикнув напоследок:

— Дверь смени. Хлипкая совсем.

И я остаюсь одна. Расстроенная домогательством Вадима, ошеломленная настойчивостью Михаила и обескураженная своим поведением.

30. Машенька

— Ну он и мудак, конечно, — огорченно ворчит Анжелка, разливая вино по бокалам.

После ухода Михаила я позвонила подруге и дрожащим голосом попросила прийти. В голове сумбур, тело дрожит от потрясения. Когда я осталась одна в своей квартире, в тишине, разбавляемой тиканьем настенных часов в кухне, я поняла, что мне страшно.

Вадим перешёл все границы. И что мне теперь делать, я не имею ни малейшего понятия.