Машина мышления. Заставь себя думать

То есть «фишка» мозга в том, что он состоит из множества нейронных сетей, способных воспринять и каким-то особенным для них образом обработать, в сущности, весьма простой внешний сигнал, создав таким образом сложность ответного действия.

Само же наличие множества этих чувствительных к сигналам нейронных сетей лежит в основе «принципа выявления отношения».

«Принцип выявления отношения» столь же универсален, как и все прочие принципы концептуального аппарата ВРР, поэтому дело, конечно, не только во множестве нейронных сетей, конкурирующих друг с другом.

Этот же принцип работает и на клеточном, например, уровне. Ведь отдельно взятый нейрон может быть включён в тысячи разных нейронных сетей, получая, таким образом, тысячи разных вводных от каждой из них — где-то стимулирующие сигналы, где-то тормозные.

Дальше нейрону придётся «принимать решение» — возникнет ли достаточная поляризация его мембраны, чтобы достичь потенциала действия, или нет. То есть он, условно говоря, выявляет отношение, соотношение поступивших на него сигналов.

КУРИНЫЕ МОЗГИ

Впрочем, не будем торопиться и сделаем сейчас шаг в сторону…

Как вообще мозгу — этому железистому веществу, накрепко запаянному в ящике из человеческой кости, — удаётся иметь какое-то «мнение» о том, что происходит снаружи?

Изолированный от организма гематоэнцефалическим барьером^[25], он выглядывает в мир через специальные отверстия двумя дюжинами хвостиков (рис. 54).

Рис. 54. Двенадцать пар черепно-мозговых нервов, а также спинной мозг, связывающие наш мозг с внешним миром.

Ну представьте… Вы сидите в чёрном ящике — там ни звука, ни шороха, мягко и влажно, куда ни ткни. И вот откуда-то вам сообщают, что где-то там, снаружи, такое-то количество фотонов, такие-то колебания воздушных масс, такие-то химические вещества, такое-то физическое усилие прикладывается к чему-то, что вроде как имеет к вам какое-то отношение.

Какие выводы вы можете из этого шума сигналов сделать?

Ответ вовсе не так очевиден, как может показаться на первый взгляд.

Если бы мы задали этот вопрос убеждённому бихевиористу первой половины прошлого века, то он, и не без основания, дал бы нам такой ответ: получаемая информация связывается с ответной реакций по принципу рефлекса, руководствуясь положительными или отрицательными подкреплениями.

Проще говоря, был сигнал, мозг как-то на него отреагировал, движимый своими потребностями, и в зависимости от результата возникает та или иная условная связь между стимулом и реакцией.

То есть предполагалось, что мы, по сути, постепенно программируем свой мозг — создаём те или иные связи между нейронами, «рефлекторные дуги» (рис. 55).

В общем, всё это выглядит очень понятно и доходчиво. Но есть одна проблема… А как мозг понимает, что вообще что-то является стимулом?

Он же постоянно находится в этом шуме падающих на его рецепторный аппарат раздражителей. Постоянно.

Рис. 55. Классическая схема рефлекторной дуги: стимул поступает на внешний рецептор (чувствительное звено), информация обрабатывается в мозге (центральное звено), и происходит ответная реакция (двигательное звено).

Различать какие-то колебания интенсивности? Хорошо, допустим, так. Но далеко не всегда тот стимул, который на вас воздействует, более интенсивен, чем окружающая его обстановка.

Как мы узнаём знакомого в толпе? Как слышим собственное имя, негромко произнесённое на шумной вечеринке? Наконец, почему я не вздрагиваю каждый раз от боя моих антикварных часов? Готов поклясться, что последние пару часов они молчали! Но это не так — они идут прекрасно и, не сомневаюсь, должны были отбить положенные им удары, но я просто их бой проигнорировал.

Итак, всё чуть сложнее, чем представляли себе бихевиористы. И опрокинул их подход весьма и весьма нехитрый эксперимент, поставленный выдающимся, без всяких преувеличений психологом, одним из основателей гештальтпсихологии Вольфгангом Кёлером62.

Суть эксперимента такова.