Машина неизвестного старика

Капитан уверял, что этих страшных спутников парохода за сутки сменилось, наверное, не меньше десятка. Но, когда бы суеверно настроенные пассажиры ни заглянули за корму, постоянно в хвосте взбаламученной винтами пены острым пером маячил зловещий треугольник плавника. И всем начало казаться, что одна и та же акула гонится за пароходом сотни миль, ожидает, предчувствует добычу…

В рубке штурвальные быстро переталкивали рукоятки штурвала. Палуба на минуту ушла из-под ног Надежды Семеновны, и тяжко перевалилось набок чудовищное туловище парохода. Через минуту выпрямилось снова. Лишь крутой излом пенистого следа за кормой да вспухшая с правого борта водяная морщина говорили о лихом повороте. С новой силой, с высшим напряжением устремилась вперед железная масса.

Капитан вышел из рубки довольный, помолодевший. Вытер лысину, цепко расставил на мостике толстые ноги в позе лихого отца-командира старой школы. Подмигнул Надежде Семеновне на корму в сторону страшных огней и снова прильнул к окулярам. Медленно поворачивал вокруг оси свой грузный торс, обыскивая горизонт. Опять повернулся к корме и… Надежда Семеновна чуть не свалилась с лонгшеза от внезапного, зверского, оглушительного рева:

— Дья-а-аволы!.. Ис-карио-оты!..

Мячиком запрыгал по мостику брошенный капитаном с размаху бинокль. Сам капитан, с видом помешанного, широко разевая рот, простирая руки к корме, завопил, заплясал на месте.

— Искариоты! Зарезали!.. В двадцать четыре секунды подлеца на нока-рею!!..

В ужасе Надежда Семеновна увидела, как, вместе с криком, штурман и один из подручных штурвальных кубарем покатились с мостика, как схватился за голову бледный младший помощник, как сам капитан, сломя голову, кинулся к рубке, с лихорадочной поспешностью принялся передвигать какие-то рычаги, ежеминутно, с настоящим страхом, озираясь в сторону кормы.

Младший помощник простонал с отчаянием:

— Прожектор… Кормовой прожектор. Кто? Когда?..

И, обернувшись, Надежда Семеновна увидела, что за пароходом тянется длинный голубой вуаль, и там, где ложится он на воду, волны вспыхивают тысячами бликов в лучах ослепительного света.

— Но… кто же зажег его?

В ту же минуту прожектор погас.

Капитан, спотыкаясь, вышел из рубки. Прохрипел в сторону младшего помощника:

— Под суд-с, молодой человек-с… под суд!.. Выключатель не действует-с… Вахтенный начальник…

Снизу затопали шаги. Шариком вкатился на мостик штурман, красный, облитый потом, с выражением не только изумления, но и настоящей таинственности на прыщавом круглом лице.

Потом поднялись на мостик матросы-подручные. Дальше затопали беспорядочные шаги нескольких людей. Кто-то топтался на лестнице, протискивался.

Было впечатление, будто что-то тащили наверх.

Надежда Семеновна вздрогнула, с криком отшатнулась.

Из-под нахмуренного бледного лба, под спутанными прядями рыжеватых волос человека, крепко опутанного линем, с руками, грубо вывернутыми за спину, холодные глаза кинули прямо в лицо ей взгляд бесконечной презирающей ненависти. Глаза, что так напугали ее ночью недавно…

Штурман взволнованно докладывал капитану, и глаза у того таращились все более. Подошел к пленнику, кинул коротко:

— Развязать! Как фамилия? Янсон?

Пленник с наслаждением размял ноги, освобожденные от веревок, сразу выпрямился, отозвался спокойно, с достоинством:

— Флота Его Величества лейтенант фон Эберс.

— А!.. Гм… Ну, что ж? Вам мне говорить нечего. Будете доставлены в Аден, если… если ваше предприятие не увенчается успехом. В противном случае… не взыщите… Николай Константиныч! Сдать вахту. Нарядите караул.

В память Надежды Семеновны навсегда врезалась картина, как в рамке. На фоне синего неба, белая брезентовая стенка мостика; к ней прислонена скамейка, спасательная, пловучая; видна сутулая спина переднего конвоира-матроса. Он уже начал спускаться по лестнице, за ним стройная прямая фигура…

И вдруг, будто в кинематографе, разом меняется картина. Крик. Беспорядочное движение… Сразу исчезает спина переднего матроса. Задний от неожиданного удара растянулся на мостике. Через поручни, вместе с скамейкой, что-то летит в океан… Испуганный голос сигнальщика:

— Человек за борто-ом!!

Тишина. Тот же голос с оттенком недоумения повторяет протяжно:

— Человек за бортом. Челове-эк!..

Вспыхнула суета. Тревожно застучал вдоль балконов дробный топот бегущих людей.

С мостика было видно, как перила кормовых балконов облепили целые гроздья белоснежных спортсменок и разноцветных дамских блуз.

Железный гигант не замедлил хода. Рука вахтенного начальника замерла на рычаге машинного телеграфа, взгляды матросов, бросившихся к гребным судам, пристыли с нетерпеливым вопросом к нахмуренному лицу капитана.

Тот тяжело отдувался, мерил главами расстояние.

— Отставить!.. Из-за одного прохвоста не дарить немцам крейсер… Жарь без отсечки!

Капитан передвинулся на правое крыло мостика, куда кинулась Надежда Семеновна, пытаясь отыскать за кормой, среди водяных, разрисованных пеной складок знакомую фигуру.