Машина песен. Внутри фабрики хитов

Доктор Люк тепло поприветствовал Макки на просторной кухне, выходящей окнами на океан. Бóльшую часть кухонной стойки занимала батарея бутылок с острыми соусами. Повсюду были раскиданы детские игрушки, в том числе на полу стоял классный автомобиль, в котором любит сидеть его старший сын. Тут же присутствовала немного пугающая особа – Ирэн Рихтер, управляющая домом.

Доктор Люк отхлебывает из стакана очень крепкий холодный кофе, который он держит в двухлитровом стеклянном кувшине в холодильнике. «У меня чумовой кофе, – говорит он. – Холодный черный кофе. Такой можно купить только в часе езды отсюда». И добавляет, имея в виду свой нынешний здоровый калифорнийский образ жизни (годы наркотиков в Нью-Йорке давно позади): «Это все, что мне осталось. Я даже не могу больше курить траву. Я начинаю паниковать из-за электронных писем».

Клип на песню American Girls появился на YouTube днем раньше. Вышел ли он с ведома Доктора Люка? Или его кто-то «слил»? Имело ли это значение? В мире Доктора Люка «мягкий запуск» – «слить» ролик на YouTube в надежде, что он сам наберет популярность, – зачастую лучший метод. «Я выкладываю песни в Интернет, – говорит он, – и если что-то зацепит общее внимание, мы сосредотачиваем на этом все свои силы». По сути, его главная стратегия – отсутствие стратегии.

В клипе помимо прочих появляются Кэти Перри, Кеша, Тайо Круз и Адам Ламберт – Доктор Люк попросил об услуге многих своих должников. Они открывают рот под текст, спетый Макки, – остроумный «взгляд наоборот» на действительность, в которой Макки помогает им писать их тексты.

– Сколько у тебя сейчас просмотров? – спросил у нее Доктор Люк.

– Двести тысяч, – Макки достает телефон. – Двести одна тысяча.

– Кэти твитнула его?

– Да, твитнула. Кеша еще нет.

– Знаешь, что, – Доктор Люк посмотрел в окно на длинные тени на пляже. – Лучше, если Кеша твитнет не сейчас, а через пару дней.

– Ты знаешь, что на Кэти подписаны тридцать миллионов человек, а на Кешу…

– Три, – сухо сказал Люк.

– А что сейчас с Кешей? – спросил я.

Доктор Люк пожал плечами; он заметно напрягся, и движение вышло скованное.

– В последнее время от нее почти ничего не слышно.

В написании текстов Макки придерживается школы Макса Мартина. Слова должны служить мелодии. «Макса мало волнует текст, потому что он швед, – говорит она, – поэтому тут приходится работать мне. Я могу написать что-нибудь, на мой взгляд, очень умное и остаться довольна, но если текст не ляжет на ухо, Макс его не одобрит. Он очень упрям в отношении слогов. В каждой строке должно быть определенное количество слогов, и они должны повторяться в зеркальном отражении – это настоящая математика. Число слогов из первой части припева должно повторяться во второй. Cal-i-forn-ia girls un-for-get-ta-ble / Dai-sy Dukes bi-kinis on top («Калифорнийские девушки незабываемы / Шорты Дейзи Дьюк и бикини») – если отсюда убрать или добавить слог, для него это будет уже совершенно другая мелодия. Я помню, написала для него песню и очень гордилась ей, а он послушал и спросил: “А почему у первого и второго куплета разные мелодии?” Я сказала: “Что значит, разные? Это одна и та же мелодия”. Но во втором куплете я добавила три или четыре слога. Он был прав, он всегда прав, пускай меня это временами бесит, но он всегда прав».

«Не делают ли такие ограничения песни слишком стандартными?» – спрашиваю я.

Макки так не думает. «Поп-музыка меняется, и можно сказать, что люди подхватывают стандарты Макса. Иногда нужно нарушать правила – как он говорит, “позволить искусству победить”. Но в целом, – добавляет она, – людям нравится слушать песни, которые напоминают им что-то, что они уже слышали. Песни, воскрешающие воспоминания о детстве или музыке, которую слушали их родители. Конечно, время от времени появляется что-то новое, например дабстеп, про который думают: “О, это музыка роботов из будущего!” Но все равно большинство людей по-прежнему хотят слушать про любовь и вечеринки».

Про свое сотрудничество с Кэти Макки рассказывает так: «Когда мы пишем для нее, мы садимся и говорим с ней о том, что происходит в ее жизни, пытаемся докопаться до подноготной. Я хочу, чтоб она пела о том, что действительно важно для нее, поэтому мы говорим о ее делах и переживаниях и потом пытаемся передать это в сильных, образных текстах».

Я спросил, разные ли у нее ощущения от работы с Доктором Люком и Максом Мартином. «Они очень похожи. Только Макс по-шведски вежлив», – отвечает она.