Машина правды. Блокчейн и будущее человечества

Даже в развитых странах с относительно эффективным кадастром недвижимости порой сложно проследить всю историю объекта. У каждого из американских штатов своя система регистрации прав на недвижимое имущество (так называемый титул Торренса). Это означает, что кадастр создается и поддерживается властями штата. Первичная запись занимает много времени, поскольку в ней должны фигурировать максимально полные сведения о новом объекте. Дальнейшие записи вносить проще, однако чем их больше, тем труднее отследить исторические детали — оформление и передачу права собственности. В каком-то смысле блокчейн-реестр предоставил бы автоматизированную версию этой абстрактной системы — титул Торренса с облегченным поиском. Однако для создания распределенного реестра нужно, чтобы записи о купле-продаже постоянно добавлялись, а в случае с недвижимостью такие сделки совершаются один раз при жизни поколения. Поэтому правительственным структурам гораздо проще заключить договор с компанией, которая бы перевела уже существующие архивы в формат, необходимый для их записи в блокчейн-реестр. В любом случае предстоит очень серьезная юридическая работа. Появление распределенных реестров может в корне изменить всю сферу имущественного права. Например, страховые компании, которые гарантируют домовладельцам возмещение убытков в случае юридических осложнений, просто прекратят работу. А вот жилищные инвесторы, которые сейчас вынуждены месяцами держать крупные суммы на депозитных счетах, смогут высвободить этот капитал, что весьма положительно скажется и на рынке недвижимости, и на рынке ценных бумаг.

Великое обещание: высвобождение мертвого капитала

Реструктуризация жилищного и страхового рынка развитых стран — заманчивая перспектива. Однако, как мы уже говорили, самые вдохновляющие перемены ожидаются в странах третьего мира. Ведь здесь речь идет не просто о новом способе записи данных, а о возможности изменить уклад жизни, о выработке доверия к общественной системе хранения информации — без чего невозможно создать социальный капитал и увеличить масштаб и интенсивность экономического обмена.

Эрнандо де Сото, увидевший в технологии блокчейн возможность осуществить свою давнюю мечту и гарантировать малоимущим право собственности, описывает потенциальные перемены в моделях поведения так: «Главная причина, по которой жители постсоциалистических и развивающихся стран неохотно предоставляют сведения о себе, кроется даже не в неэффективности бюрократической системы. Проблема в недостаточном доверии к тем, кто распоряжается данными. Люди боятся, что предоставленная информация будет использована против них. Вот чем так привлекателен неуязвимый блокчейн. Если подать эту идею в нужном свете, многие захотят внести туда сведения о себе»[186].

Сейчас перуанский экономист работает над осуществлением своей мечты в альянсе со стартапом BitFury. Он проводит пилотный проект в Грузии — переводит кадастр недвижимости страны на блокчейн-платформу[187]. Подобные инициативы осуществляются и в других странах: компания Chromaway ведет аналогичный проект в Швеции, а стартап BitLand — в Гане. Даже в США происходят весьма интересные сдвиги. Например, блокчейн-стартап Ubitquity заключил контракт с виргинской риелторской компанией Priority Title & Escrow с целью «упростить процесс отслеживания и записи данных для проверки юридической чистоты объекта», как пояснил СЕО компании Натан Воснак[188].

Эти начинания внушают надежду, однако проводить их в беднейших странах мира нелегко. Не стоит впадать в безудержный оптимизм и рассматривать блокчейн как панацею от всех бед, включая нищету. Чтобы население бедных регионов планеты обзавелось социальным капиталом и построило функциональную экономику, нужно создать немало «физических» структур. Неплохо отрезвляет пример африканского государства Сьерра-Леоне, где больше десятка правительственных учреждений с 1999 года пытаются навести порядок в сфере имущественного и земельного права. В своем нынешнем состоянии кадастровая система Сьерра-Леоне ущемляет в правах большинство граждан, обслуживая интересы узкого круга землевладельцев, получивших наделы еще от британских колониальных властей[189]. Гибридная постколониальная система, выстроенная после обретения независимости, не в состоянии уладить многочисленные споры и разобраться с противоречивыми свидетельствами. Хаос достиг такого масштаба, что Министерство земельных ресурсов было вынуждено наложить мораторий на любые сделки по купле-продаже участков с 2008 по 2011 год. С 2015 года государство проводит новую земельную политику, которая должна нормализовать отношения частной собственности. Проблема в том, что никто не представляет, с чего начать. Хватит ли правительству политической воли, чтобы довести реформы до конца? Поддержат ли их те, кто в итоге понесет убытки? А ведь это лишь одна отдельно взятая страна.