Машина пространства. Опрокинутый мир

Тут я решил, что Амелия закончила свое повествование, и пустился в пространный пересказ собственных приключений. У меня накопилось чем поделиться, и я не скупился на подробности. Когда я перешел к описанию смертоносного шкафа, установленного на борту снаряда, от меня не потребовалось ничего смягчать: Амелия и сама видела дьявольское изобретение в действии. Тем не менее, выслушав мой рассказ, она слегка побледнела.

– Пожалуйста, не задерживайтесь на этом.

– Как! Разве эта сторона здешней жизни вам не знакома?

– Разумеется, знакома. Только не надо живописать свои наблюдения с такой страстью. Варварский инструмент, который мы видели, используется здесь повсюду. Такой же точно есть и здесь, в бараке.

Я остолбенел от неожиданности, горько сожалея, что вообще затронул эту тему. Амелия сказала, что каждый вечер шесть, а то и больше рабов приносятся в жертву ненасытному шкафу.

– Но это же возмутительно! – воскликнул я.

– А почему, как вы думаете, угнетенные этого мира столь малочисленны? – с горячностью ответила мне Амелия. – Потому что лучших сынов народа лишают жизни ради того, чтобы благоденствовали чудовища!

– Не стану больше говорить об этом, – пообещал я и приступил к завершающей части своего рассказа.

Я поведал о том, как мне удалось выбраться из снаряда, описал битву, свидетелем которой стал, и, наконец не без понятной гордости стал описывать, как сумел одолеть и убить чудовище в башне. Этот мой рассказ Амелии, видимо, пришелся по сердцу, и я вновь не поскупился на эпитеты. Осуждения они не встретили; более того, когда я добрался до конца повествования и чудовище испустило дух, Амелия захлопала в ладоши и засмеялась.

– Вы должны повторить свой рассказ сегодня же вечером, – решила она. – У моего народа это вызовет большое воодушевление.

– Как вы сказали? У вашего народа?

– Дорогой мой, вы должны понять, что я осталась в живых отнюдь не по чистой случайности. Оказалось, что мне уготована роль долгожданного вождя, который, если верить легендам, избавит их от угнетения.

3

Немного позже нас прервали рабы, возвращающиеся в барак после дневных трудов, и обмен впечатлениями пришлось на время отложить.

Рабы входили внутрь через два герметизированных коридора, и с ними надсмотрщики-марсиане, которые, как я понял, имели отдельные комнаты в том же здании. У некоторых надзирателей были электрические бичи, но, переступив порог, они безбоязненно отбрасывали свое оружие прочь.

Я уже писал, что самое обычное для марсианина настроение – полнейшее уныние, и несчастные рабы не составляли исключения. Правда, теперь, когда я столько пережил и узнал, когда собственными глазами – и не далее как сегодня – видел учиненную чудовищем бойню, я относился к ним с бо́льшим пониманием, чем прежде.

После возвращения рабов в бараке наступил период общего оживления, когда они смыли с себя накопившуюся за день грязь и им подали пищу. С тех пор как я ел в последний раз, прошло много часов, и, хотя в сыром виде красные стебли были малосъедобны, я набрал себе столько, сколько вместили руки.

Во время ужина к нам присоединилась маленькая рабыня, которую Амелия звала Эдвиной. Меня поразило, как хорошо сумела девочка овладеть английским, и вместе с тем позабавило, что она, не осилив иных каверзных согласных, тем не менее переняла у Амелии ее интонации. (Приводя в своем повествовании слова Эдвины, я не стану и пытаться передать фонетически ее единственный в своем роде акцент, я буду переводить их на правильный английский язык; но, признаться, поначалу ее речь казалась мне совершенно невразумительной.)

От моего внимания не ускользнуло, что, пока мы ужинали (столов не было и в помине, мы все сидели на корточках на полу), рабы держались от Амелии, да и от меня на почтительном расстоянии. Самое большее, на что они отваживались, – бросить в нашу сторону взгляд украдкой, и только Эдвина села подле нас и вела себя в нашем обществе как равная.

– Но ведь они, несомненно, должны были к вам привыкнуть? – обратился я к Амелии.

– Они смущаются не меня, а вас. Вы ведь тоже персонаж из легенды.

Тут Эдвина, которая слышала мой вопрос и уразумела его, произнесла:

– Ты знаменитый бледный карлик. – Я нахмурился и посмотрел на Амелию: не пояснит ли она мне, что это значит? А Эдвина продолжала: – Наши мудрецы рассказывали о бледном карлике, который сойдет к нам с боевой машины.

– Понятно, – ответил я и улыбнулся, вежливо наклонив голову. Потом, когда Эдвина отодвинулась и не могла меня слышать, я поинтересовался: – Но если вы, Амелия, играете для этих людей роль мессии, почему вам приходится работать вместе с ними?

– Это не прихоть. Надсмотрщики в большинстве своем привыкли ко мне, но если вдруг из города явится новичок, ему сразу бросится в глаза, что я не работаю вместе со всеми. К тому же в легендах прямо сказано, что тот, кто поведет народ за собой, выйдет из его среды. Иначе говоря, из рабов.

– Вероятно, мне следовало бы послушать эти легенды, – заявил я.

– Эдвина с удовольствием перескажет их вам.

– Вы упомянули о надсмотрщиках. Как случилось, что их здесь перестали бояться?