Машина пространства. Опрокинутый мир [Авторский сборник]

— К сожалению, нельзя. Вам поручается определенное задание, и его надо выполнить. Вам уже известно, что время от времени Город вынужден пользоваться услугами женщин со стороны. Мы взяли за правило отпускать их как можно раньше, но и при этом условии они живут здесь не менее тридцати миль. Один из пунктов заключаемых нами сделок гласит, что мы обязуемся вернуть их в целости в родные поселения. Вошло в обычай поручать сопровождение этих женщин ученикам, тем более что такое поручение представляется важной частью их подготовки. Сегодня у нас есть три женщины, выразившие желание вернуться домой.

За месяцы практики Гельвард волей-неволей приобрел известную уверенность в себе.

— Сэр, моя жена ожидает своего первого ребенка. Я должен остаться с ней.

— Об этом не может быть и речи.

— А что, если я откажусь?

— Вам предъявят копию принесенной клятвы, и вы понесете предусмотренное ею наказание.

Гельвард открыл было рот, чтобы возразить, — и все же сдержался. Для споров о том, сохраняет ли клятва буквальную силу, минута выдалась явно неподходящая. Клаузевиц, по-видимому, с трудом сдерживал себя: едва Гельвард стал отказываться от слепого повиновения, лицо главного разведчика побагровело и он опустился в кресло, положив ладони на край стола. Гельвард проглотил почти сорвавшуюся с языка фразу и вместо нее задал вопрос:

— Сэр, могу ли я апеллировать к вашему сердцу?

— Апеллировать вы можете, только это ничего не изменит. Вы поклялись, что интересы безопасности Города будете ставить превыше личных забот. Неукоснительное выполнение программы вашей подготовки входит в интересы безопасности Города, вот и все.

— Но ведь отъезд наверняка можно и отсрочить! Как только родится ребенок, я выполню любой приказ.

— Нет. — Клаузевиц повернулся и вытащил большой лист бумаги, на нем были карта и какие-то столбцы цифр. — Женщин надо доставить в их родные поселения. Через девять миль, когда ваша жена разрешится от бремени, эти поселения отодвинутся от нас слишком далеко. Они и так уже находятся более чем в сорока милях к югу от Города. Факт остается фактом: настала ваша очередь, и выполнить поручение должны именно вы, и никто другой.

— Это ваше последнее слово, сэр?

— Последнее.

Гельвард отставил нетронутый стакан вина и направился к двери.

— Подожди, Гельвард!..

Он задержался на пороге.

— Если я должен уехать, я хочу по крайней мере проститься с женой.

— У тебя еще будет время. Ты отправляешься через полмили.

Пять дней — это почти ничего.

— Ну?.. — буркнул Гельвард, не ощущая более потребности выказывать собеседнику освященное традициями почтение.

— Садись, сделай милость. — Гельвард неохотно подчинился. — Не обвиняй меня в бесчеловечности: по иронии судьбы предстоящее путешествие как раз и покажет тебе, отчего обычаи Города подчас кажутся бесчеловечными. Таков наш жребий, и мы его себе не выбирали. Понимаю, что ты тревожишься за… Викторию, и тем не менее ты отправишься в прошлое. Поверь, для тебя самого нет лучшего способа разобраться в тех обстоятельствах, в каких находится Город. Именно то, что ты увидишь на юге, раскроет тебе подоплеку клятвы, подоплеку нашей кажущейся жестокости. Ты же образованный человек, Гельвард… Было ли в истории хоть одно цивилизованное общество, на время выменивавшее себе женщин ради единственной незамысловатой цели — осчастливить его одним ребенком?

— Нет, сэр. — Гельвард замялся. — Кроме разве…

— Кроме примитивных кочевых племен, для которых разбой и насилие были средством существования? Ну что ж, мы, может, ненамного лучше их. Наши меновые сделки преследуют одностороннюю выгоду, пусть внешне это вроде бы и не так. Мы выдвигаем свои условия, платим установленную цену и продолжаем путь. Приказ должен быть выполнен. Ты покинешь свою жену в дни, когда она нуждается в тебе более всего, хоть это и бесчеловечно, но эта бесчеловечность — лишь следствие образа жизни, который бесчеловечен сам по себе.

— Нельзя оправдывать одну жестокость другой, — произнес Гельвард.

— Нельзя… тут я готов с тобой согласиться. Но ты связан клятвой. Клятва сама по себе вытекает из тех факторов, которые продиктовали нам нашу бесчеловечность, и, когда ты принесешь на алтарь Города личную жертву, многое станет тебе яснее.

— Сэр, Город должен изменить свои обычаи.

— Сам увидишь, что это невозможно.

— Совершив путешествие в прошлое?