Машина Различий

– Последний выпуск барона Зорды. В кармане Олифанта лежало сочинение упомянутого барона “Патерностер, паровой бандит” – грошовая книжонка, завернутая в зеленую бумагу и резко пахнущая типографской краской. Первые два выпуска популярной серии – “Некомплектная армия” и “Велосипедисты царя” – вызвали у юного принца Альфреда самый необузданный энтузиазм. Новый опус сомнительного аристократа обещал быть почище предыдущих: картинка на аляповатой, до рези в глазах яркой обложке изображала бешено мчащийся паровой экипаж наиновейшей конструкции – с гладким и раздутым, как лысина Швабры Швырялыцицы, носом и узкой кормовой частью. Отважный Патерностер, высунувшийся из кабины чуть не по пояс, отстреливался из револьвера от невидимых противников. Покупая книгу, Олифант полюбовался ее фронтисписом; там наглый бандит, порожденный воображением барона Зорды, был изображен более подробно – особенно впечатлял его костюм, включавший в себя широкий, усеянный медными заклепками ремень и сильно расклешенные брюки с застегнутыми на пуговицы разрезами обшлагов.

– Супер! – Мальчик нетерпеливо сорвал с “Парового бандита” зеленую обертку. – А машина-то у него какая! Вот это уж точно – обтекаемая!

– А как же, Элфи, разве станет злодей Патерностер пользоваться допотопной рухлядью. И ты посмотри на картинку – у него же прикид ну точно, как у Неда Мордоворота.

– Ну да, – восхитился наследник британского престола, – вона какие потрясные клеши. А ремнюга – так это вообще опупеть.

– А как ты поживал это время, пока мы не виделись? – спросил Олифант, полностью проигнорировав не подобающее для младенческих уст слово.

– На все сто, дядя Ларри. – Тут на детском лице мелькнула тень беспокойства. – Вот только я... Только она... Она взяла вдруг и сломалась...

Принц указал на японскую чайную куклу, печально привалившуюся к ножке огромной кровати. Из рваного отверстия в роскошном одеянии торчала узкая острая полоска какого-то полупрозрачного материала.

– Это пружина, дядя Ларри. Наверное, я ее слишком туго завел. На десятом обороте там что-то щелкнуло, и она вот так вот выскочила.

– Японские куклы приводятся в действие пружинами из китового уса. Этот народ не научился еще делать настоящие пружины – но скоро научится. Тогда их игрушки не будут так быстро ломаться.

– Отец считает, что вы слишком уж возитесь со своими японцами, – сказал Элфи. – Он говорит, что вы считаете их ничуть не хуже европейцев.

– А так оно и есть, Элфи! Сейчас их механические устройства, прямо скажем, не очень из-за нехватки знаний в прикладных науках. Но вполне может случиться, что когда-нибудь в будущем они еще поведут цивилизацию к невиданным высотам. Они и, возможно, американцы.

Мальчик глядел на него с большим сомнением,

– Отцу бы это не понравилось – то, что вы говорите.

– Это уж, Элфи, точно.

Следующие полчаса Олифант провел, стоя на коленях, – Альфред демонстрировал ему игрушечную французскую вычислительную машину, миниатюрную сестричку “Великого Наполеона”, работавшую – в лучших семейных традициях – не на паре, а на сжатом воздухе. Маленькая машина использовала не перфокарты, а телеграфную ленту, что напомнило Олифанту о месье Арсло. К этому времени Блай доставил уже письмо во французское посольство; вполне возможно, что какой-нибудь дипкурьер уже вез его в Париж.

Альфред почти уже присоединил свою машину к миниатюрному кинотропу, но тут раздалось сдержанное побрякивание дверной ручки, традиционно заменявшее в Букингемском дворце общепринятый стук. Олифант встал, открыл высокую белую дверь и обнаружил за ней хорошо ему знакомое лицо Нэша, дворцового камердинера, чьи легкомысленные спекуляции железнодорожными акциями закончились малоприятным знакомством со столичным Отделом экономических преступлений. Своевременное вмешательство Олифанта позволило быстро замять эту давнюю историю; неподдельная почтительность Нэша явно свидетельствовала, что он отнюдь не забыл об этой бескорыстной услуге.

– Мистер Олифант, – возвестил камердинер. – Пришла телеграмма, сэр. Вас срочно вызывают.

* * *

Машина Особого отдела неслась с бешеной скоростью, а ее обтекаемые обводы могли бы вызвать зависть и у самого Патерностера, однако Олифант, привыкший к более традиционным способам передвижения, ощущал себя в этом чуде техники весьма неуютно; охватившая его тревога возрастала с каждой минутой.

Они мчались вдоль Сен-Джеймсского парка, голые черные сучья мелькали мимо, как уносимый ветром дым. Шофер – лица его не было видно за огромными защитными очками – явно наслаждался стремительным полетом, получал откровенное удовольствие, распугивая лошадей и пешеходов низким басовитым гудком. Кочегар, крепкий молодой ирландец, маниакально ухмылялся и все подбрасывал в топку кокс.