Машина снов

…от немыслимого, запредельного наслаждения. Это не было удо — вольствие обычного рода. Сто тысяч молний вожделения и плотского восторга бились внутри этого таинственного шара. Марко еле пришёл в себя, всё ещё чувствуя дрожь в мышцах, съёжившихся от такого неистового напора. Он сидел на полу. По его лицу текли слёзы счастья. Он чуть- чуть сжал шар в ладонях, и волна сладостного безумия опрокинула его на спину, выгнув дугой и заставив биться в судорогах каждую клетку тела.

[господи-господи-господи… ]

Он обалдело открыл глаза, совершенно не обращая внимания на то, что из его раскрытого рта почти потоком бежит слюна. В его ладонях плясало удивительное, прекрасное, чарующее, сверхъестественное. Море огня, заключённое в невидимую шарообразную оболочку, покалывающее его прямо в сердце сквозь намокшую от пота одежду.

[как патока, как сладкий горячий мёд, господи-господи-господи]

Он расслабил ворот и набрал полную грудь воздуха, приготовясь ещё раз сжать шар, возможно, чуть сильнее, чем до этого, но вдруг откуда-то изнутри головы прозвучал глубокий женский голос:

— Стой, молодой господин!

Марко хотел отмахнуться от мешающего голоса, но какая-то часть сознания, небольшой его кусочек, уцелевший от полыхающего страстного огня, исторгаемого шаром, трезво шепнул ему о том, что в этот момент он совершенно беззащитен. Дрожащий, вялый, насквозь мокрый от пота, Марко нехотя повернул голову и обмер.

В глубине покоев стояла высокая, почти с него ростом, женщина в придворном катайском платье изумрудного шёлка, лицо её поминутно закрывали оранжевые сполохи. Те же иголочки огня, что плясали в глубине чудесного шара, прорывались из пор её кожи, укрывая её чем-то, что можно было бы принять за… шерстяной покров. Уцивитель — ная догадка вдруг поразила Марка, свалившись ниоткуда и упав в цепочку его более ранних мыслей, как последний кусочек головоломки, и он бессознательно пробормотал:

— Мать-лиса?

— Здравствуй, Маго Боло, — прошелестел в ответ голос, сводящий с ума знакомыми нотками.

[хххып]

[хххып]

[воздух]

[нужен воздух]

Мать-лиса выглядела как женщина, абсолютно не имеющая возраста, но настолько прекрасная, будто бы впитавшая в себя всё очарование, дарованное женскому полу. В ней сквозили и девичья гибкость, и полное расцвета достоинство женщины средних лет, и мудрость глубокой старухи. Она сделала шаг, чуть шевельнулся подол, и этот шаг разом покрыл всю комнату, приблизив её вплотную к Марку, который чуть не задохнулся от возбуждающего мускусного аромата, вздыбившего все волоски на его теле.

— Дай мне его, — властно, но с удивительно глубокой нежной интонацией попросила мать-лиса, протянув к шару крохотную нечеловеческую руку, окружённую сиянием оранжевых сполохов.

Заворожённый, Марко протянул было ей шар, но в тот же момент понял, что совершенно не готов расстаться с этим сокровищем.

— Не могу, — еле просипел он пересохшим голосом.

— Это убьёт тебя, дурачок, — колокольчиком засмеялась мать- лиса, чарующе запрокинув изящную голову.

Марко ощутил укол ревности пополам с вожделением. Он не мог отдать шар. Он слегка сжал его кончиками пальцев и, теряя дыхание от счастья, почувствовал, как в ладони вливается непередаваемое сладостное ощущение оргазма, охватывающее всё тело до самых кончиков волос.

[кончики

кончики проволоки

торчат

волоски

господи-господи]

В этот же миг лицо матери-лисы исказилось от укола боли, она согнулась пополам, как от удара в живот, сияние вокруг её лица потускнело, да и само лицо внезапно посерело, пожухло, как палые листья.

— Стой, — просительно прошептала она. — Ты не знаешь, что это. Ты очень быстро выпьешь всю его силу, которая разорвёт тебя на тысячи крохотных частиц. Отдай мне его !

— Нет, — прошептал Марко, понемногу приходя в себя.

— Ты хочешь умереть?

— Нет.

— Так почему же…

— Я хочу знать, — ответил он и вдруг протрезвел. Приятное покалывание в руках словно отлило от него и ощущалось так, как будто бы руки жили своей отдельной жизнью. Он удивлённо посмотрел на пылающий шар, внезапно ощутив, что слёзы широким потоком залили щёки и слегка зудят солёным ядом в уголках искусанных губ. — Я отдам его тебе. Но только в том случае, если ты расскажешь мне то, что я хочу знать!

— Хорошо, спрашивай, — как-то буднично ответила мать-лиса. Марко не поверил ей и, отводя шар за спину, потребовал:

— Клянись детьми!

Мать-лиса сначала засмеялась, потом лицо её исказилось от досады, в глазах коротко полыхнула злость, однако она овладела собой и слегка понуро ответила:

— Хорошо. Клянусь своими детьми, что не причиню тебе вреда и отвечу на все вопросы…

— Полно, искренне и правдиво…