Машина снов

— Полно, искренне и правдиво, — слегка раздражённо повторила мать-лиса и грациозно опустилась на пол рядом с Марком, сложив колени, соблазнительно прочертившие изумрудный шёлк подола. Марку пришлось сосредоточиться на чувстве покалывания, которое вызывал в его ладонях магический шар, чтобы не потерять сознания: при желании мать- лиса могла бы лишить его разума одним прикосновением. На мгновение он испытал короткое дежа-вю, но, вспомнив, как Хубилай казнил маленькую лисичку, и, главное, восстановив в памяти его последующую проповедь, постарался вызвать в себе чувство спасительного хладнокровия.

— Так у вас на самом деле нет шерсти? — спросил Марко, скорее чтобы просто начать тяжёлый разговор, но тут же пожалел о легкомысленности своего вопроса. Однако мать-лиса не обратила внимания на детское начало беседы и, склонив голову, вытянула вперёд крохотную руку, окружённую светлым маревом:

— Нет, это не шерсть. Это сполохи звёздного огня. Видишь, они как иголочки. Они вырываются наружу, когда мы чувствуем возбуждение или горе, или, допустим, сильный страх, и тогда у людей возникает такое чувство, будто бы мы покрыты огненной шерстью. Но нет. Анатомически мы — обычные женщины. И снизу, и сверху у нас всё точно так же, мы можем забеременеть и иметь детей. Мы так же кормим их грудью. Правда, у нас рождаются только девочки. Есть, конечно, легенды о том, что кто-то из наших родил мальчишку, но… Сама я так и не смогла воочию убедиться в этом. А я, поверь, живу очень долго.

— И сколько тебе лет?

— Я видела весеннее цветение сливы тысячу сорок три раза…

*****Семнадцать.

— Какими бы эпитетами ни награждала нас молва, мы, увы, далеко не всемогущи, — сказала мать-лисица, лениво растягивая катайские слова. — Наша власть имеет пределы, и они довольно глупы. Например, наша магия почти бессильна против женщин. Не против всех женщин и не всегда, но, в целом, овладеть женским умом нам довольно трудно. Иногда, во время особенно удачного расположения луны, нам удаётся на некоторое время их одурачить, но это случается редко. И морок длится недолго. Сильная и опытная лисица может, разумеется, на какое-то время ввести обычную женщину в заблуждение, но это… м-м-м… опасно и неприятно. Когда чары развеиваются, такая женщина понимает, что стала игрушкой в чужих руках, и превращается во врага. А тебе, должно быть, известно, что мстящая женщина непредсказуема и опасна своей решимостью: она не пожалеет ни себя, ни близких, чтобы отомстить. Поэтому в наших делах мы стараемся держаться от них подальше, — вздохнула мать-лисица и хлопнула в ладоши.

Три женщины-лисицы неслышно вошли в комнату, держа в руках подносы с чаем и сладостями. Одетые в роскошные придворные наряды, богато расшитые драгоценными камнями и жемчугом, они остановились на почтительном расстоянии, исподлобья бросая хищные взгляды на пылающий шар в руках Марка. В этих коротких взглядах читалось столько звериной жадности, столько жажды обладания, искажавшей их красивые ухоженные лица, что Марко ощутил укол ужаса. Казалось, что через секунду они обратятся в гарпий и разорвут его в клочья, только бы отобрать свою драгоценность. Он украдкой чуть сжал шар, и они тут же почувствовали его власть, устремив глаза в пол. От них веяло тем же сводящим с ума ароматом мускуса пополам с чем-то сладким, даже слегка приторным, что и от матери-лисы.

Несмотря на внешнюю непохожесть фигур и лиц, их пронизывало какое-то глубокое внутреннее сродство, проявлявшееся в незначительных деталях: манере двигаться, подавать чай, держать голову, смотреть на собеседника не впрямую. Этой внутренней сутью они оказались так похожи на девочку-караитку, соблазнившую Марка, что он моментально почувствовал укол в паху, словно уголёк предательски затанцевал в промежности. Стоявшая к нему лиса мгновенно отозвалась оранжевым сполохом, будто залилась румянцем, но только вместо него на её коже заиграли тысячи сияющих иголочек.

— Неплохо, правда? — гордо засмеялась лиса. — Неправда ли, они прекрасны?

— Почему же я не заметил этих сполохов у той девочки, что вы подослали мне? — спросил Марко, переводя разговор в другое русло.

— Она была совсем щеночек, несмышлёныш, — ответила мать- лиса, движением рукава отсылая служанок.

Лисы, кланяясь, удалились. И лишь та, которую заливало медленное жёлтое сияние, осталась стоять, будто бы в оцепенении глядя на Марка.

— Видишь, она что-то чувствует в тебе? — засмеялась мать-лиса и что-то коротко бросила той, будто бы тявкнула. Лисичка встряхнулась, сияние исчезло, и она покорно удалилась из покоев, почтительно пятясь задом. Марко почувствовал, как постепенно остывает, вновь приобретая способность трезво рассуждать.