Машина снов

— Вот он, весь секрет, — довольно засмеялся император и шумно глотнул вина. — Сначала она наверняка опоила тебя, а потом очаровала. Они паразитируют на мужчинах. Они не просто обычные шлюхи или развратницы, их методы выверены тысячелетиями. К этому их готовят с детства. Они очень сведущи в устройстве человеческого тела, приготовлении зелий, снадобий и ядов. Каждая могла бы стать знаменитым лекарем, но. Их цель — полная власть над тобою. Они отбирают самых красивых девочек, потом слегка подрезают им язык и учат делать специальную гимнастику, чтобы он необычайно вытягивался, снова подрезают, снова вытягивают, и так многажды. Их также учат управлять внутренними мышцами влагалища, так что опытная лиса может сыграть на флейте, используя эти способности. Они втирают ученицам различные мази, способствующие развитию необычайной похоти, и учат их обольщать мужчин. Представь, любая лиса может языком дотянуться тебе до простаты! — хохотнул Хубилай, слегка захмелев.

— Так в чём же опасность? — улыбнулся Марко. — Наверняка это более чем просто приятно?

— Они выпивают тебя. Сначала семени становится всё меньше, а наслаждение возрастает, соединяясь с болью, потом ты уже не знаешь, больно тебе или сладко, потом вместо семени ты начинаешь исторгать кровь. Две-три недели — и ты мёртв, твоё имущество разграблено лисами, а твоя семья продана в рабство.

Марко поёжился, вспоминая ласки девочки. Её труп уже унесли со двора, ничто не напоминало о её настоящей природе, и Марко почувствовал, что в его воспоминаниях она всё же останется гибкой изящной красавицей, нежели опасной бунтовщицей, плюнувшей в императора.

— А библиотекарь… неужели он не знал об этой особенности собственной рабыни? Он ведь…

— …знает больше Великого хана? — засмеялся Хубилай. — Да, действительно, он знает куда как больше моего. Но он слеп… а мужчина в нём умер уже давно. У него не было шансов узнать обо всех талантах этой соплюхи. А она очень была к нему привязана. Старик заботился о ней, считая её несчастным ребёнком. Поэтому она его и не убила.

— Что?! — вскочил на ноги Марко.

— Она подменила яд, который ей дали заговорщики, и библиотекарь просто уснул. На днях, в сопровождении твоих отца и дяди, из Удан-шань прибудет даосский наставник, который быстро поставит библиотекаря на ноги.

— Зачем всё это?

— Подумай сам. Ты — мои глаза, мой самый быстрый и самый тайный посыльный, библиотекарь — мой мозг, кладовая всего, что я знаю, Ичи-мерген был моей силой, моими мышцами. Если вас убрать, то со мной остаётся только моя старая и беспомощная нянька, которая даже не сможет дать мне сиську, потому что там уже лет семьдесят как нету молока! — зло захохотал Хубилай. — Шераб Тсеринг что-то узнал, поэтому ему дали яд, сделанный в области Мон. Монцы сотни лет специализируются на производстве ядов. Когда пища разлагается на мутную и прозрачную фракции, монский яд обходит процесс переваривания и расходится по всему телу. Ни один лекарь не может обнаружить его. Есть яды, которые действуют в течение десяти лет, есть мгновенные. Ночные и дневные. Разные… Противоядия от них не бывает. Судя по тому, как йогин умирал, ему дали быстрый яд. Заговорщики могли просто побрызгать отравой в спальне или капнуть на абажур фонаря.

— Я не думаю, что монский яд можно запросто купить на рынке, — предположил Марко.

— Ты прав. Но я сейчас не хочу, чтобы ты искал убийц. Это делают и без тебя. Смотри, — сказал Хубилай и протянул Марку в кулаке что-то тёмное.

— Что это? — Марко принял холодный кругляш из ладони Хуби — лая и поднёс его к свету. Это был искусно сделанный фарфоровый глаз. — Чей он?

— Это глаз Ичи-мергена. Как-то раз он уже предал меня, и я вырвал ему левый глаз. Я бил его так, что дворцовые псы в ужасе прятались под крыльцом. Он убегал, я ловил его и бил снова. Сам. Ночная охрана распласталась на земле, вроде как в поклоне, поскольку ей запрещено бояться, во всяком случае, показывать свой страх, — презрительно кхекнул Хубилай. — Но они боялись… Как они боялись… Это случилось в первую ночь моего вторжения в Сун. Я вытаскивал этого подлеца из-под расписных красных свай, подпиравших дорожку, и снова бил. Я его за ногу вытаскивал. За ногу! Когда он достал из сапога нож, я вырвал ему глаз. Вот этими пальцами. С тех пор он служил мне как собака. Но сегодня ночью он ворвался в мой сон и попытался убить. Рехнувшийся пёс… Если бы у него всё получилось, я бы просто не проснулся.

— Быть не может!

— Конечно, не может. Но это было. Смотри, — Хубилай распахнул ворот, на шее красовались багровые отпечатки пальцев и ранки, оставленные ногтями. — Я даже не знаю, что именно случилось, сон это был или явь, я схватил душившие меня руки, проснулся, но ничего не было вокруг. Я помню, что Ичи-мерген бросился на меня во сне, крича что-то на своём ужасном наречии, и… кто-то разбудил меня. Предчувствие смерти было таким же сильным, как на поле боя, мой мальчик. Я хорошо знаю это чувство. Я выучил его за долгие годы войн.