Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны

Хотя президент Картер, в отличие от Рейгана, прямо не прибегал к таким выражениям годом раньше в послании «О положении в стране», в котором он обнародовал свою «доктрину» для Ближнего Востока, в нем не было недостатка в ссылках на ядерную компоненту политики. На протяжении нескольких недель до и после оглашения послания Белый дом практически засыпал Вашингтон различными ток-шоу и газетными статьями с санкционированными утечками и разъяснениями позиции правительства, которые все без исключения несли послание о готовности президента использовать «любые необходимые средства, включая военную силу», чтобы остановить продвижение Советов в регион Персидского залива, иначе говоря, угрозу начать войну с применением тактического ядерного оружия.

Сразу после выступления Картера 23 января 1980 г. Ричарду Берту из газеты New York Times (впоследствии высокопоставленному чиновнику в администрации Рейгана) показали секретное исследование Пентагона, «самое чувствительное военное исследование региона, когда-либо проводившееся правительством», которое лежало в основе президентских предупреждений. Оно, по словам Берта, содержало вывод «о том, что американские силы не смогут остановить советский бросок в северный Иран и что Соединенные Штаты должны обязательно рассматривать использование “тактического” ядерного оружия в любом конфликте в том регионе». (Я хорошо помню со времен работы в корпорации RAND, что секретные военные игры, проводимые там в 1959–1960 гг., неизменно приносили именно такой результат.)

В 1979 г. это исследование в Пентагоне называли «Отчет Вулфовица». (Да, это тот самый Пол Вулфовиц. В то время, при президенте Картере, он был заместителем помощника министра обороны по региональным программам; позднее, в 2001–2005 гг. при президенте Джордже Буше-младшем, он занимал пост заместителя министра обороны и был идеологом и организатором вторжения в Ирак.) По имеющимся сведениям, в исследовании Вулфовица рассматривалась «доставка тактических ядерных боеголовок с помощью крылатых ракет{302}, запускаемых с кораблей в Индийском океане».

Несмотря на все разговоры и риторику, на всю военную аналитику, планы и рекомендации, даже на все приготовления, перечисленные выше, в 1980 г. вопрос был один, тот же самый, что и прежде, и впоследствии: могут ли русские, может ли кто-нибудь, поверить в то, что президент Соединенных Штатов в случае необходимости действительно способен реализовать такие ядерные угрозы и, таким образом, принять перспективу в лучшем случае – если война неожиданно останется региональной – уничтожения местного населения вместе с войсками противника? Действительно ли американский президент может отдать приказ на такое кровопролитие?

Интерпретация смысла высказываний Картера для публики в течение недели после его выступления и ответы на такие вопросы входили в служебные функции Уильяма Дайесса, помощника госсекретаря по публичной информации. В одном из интереснейших телевизионных ток-шоу после ознакомления Берта с исследованием Пентагона Дайесс ответил на оба эти вопроса{303} внятно и откровенно:

Вопрос: В ядерной войне мы обязались не наносить первого удара?

Дайесс: Нет, сэр.

Вопрос: Мы можем потенциально нанести удар…

Дайесс: Мы не комментируем подобные вопросы, однако Советам известно, что это ужасное оружие использовалось дважды в истории и что оба раза приказ отдавал американский президент. Следовательно, они должны учитывать это в своих расчетах.

Можно было не сомневаться в том, что Советы очень живо помнят об этих двух ядерных ударах. После 6 августа 1945 г. они твердо верили, и у них были на то основания, что эти первые использования ядерного оружия предназначались для устрашения не только Японии, но и их самих. А кроме этого им было известно намного больше, чем большинству, о фактах последующего использования американского ядерного оружия. Советы (в отличие от американской публики) знали об этих фактах от официальных представителей США, иногда из откровенных угроз из Овального кабинета, даже когда Белый дом держал их в секрете от всех прочих.