Машина ужаса<br />(Фантастические произведения)

— Какая вас муха укусила? — спросил он иронически, глядя на мою взбудораженную фигуру. И в ту же секунду я почувствовал, что припадок кончился так же внезапно, как и начался, нервы пришли в порядок, и я стоял с глупым видом перед управляющим, бормоча что-то невнятное, не зная, как объяснить случившееся. Тут я впервые вспомнил слова Маттео. Я постарался взять себя в руки и спросил, зачем меня пригласили. Оказалось, надо было подписать дополнительное условие для работ в северном районе. В нем говорилось о добавочном вознаграждении, но вместе с тем было обязательство полного молчания о всем виденном здесь на том основании, что это составляет специальную научно-техническую профессиональную тайну фирмы, охраняемую законом. Я, разумеется, подписал безоговорочно. При этом Хью еще раз напомнил мне обязательство до истечения срока условия не являться на континент.

Вечером я не удержался, чтобы не поделиться впечатлениями дня с итальянцем. Он сам был сильно возбужден чем-то, и мои слова вызвали настоящий взрыв.

— Я вам говорил, — зашептал он срывающимся голосом, — что это проклятое место, и было бы очень хорошо, если б море поглотило его в один прекрасный день вместе со всем, что на нем находится. Вы испытали сегодня только тысячную часть того, что тут творится. В этом чёртовом доме, который они называют конторой, они могут заставить человека делать все, что им угодно. На вас они сегодня нагнали тоску и боль, а могли заставить вас смеяться, как юродивого, или молиться и каяться в грехах, хотя бы до сих пор вы двадцать лет не перекрестили лба, могли бы повергнуть в такой ужас, что вы бы выбросились из окна… могли бы… — он на минуту остановился, колеблясь, но потом снова зашептал горячо, словно покатился под гору… — Вы знаете, что они со мной сделали раз? Они напустили на меня такую похоть, какую я не испытывал никогда, даже после своего шестимесячного сидения в этой чёртовой дыре, где не видишь женщин, перед поездкой в Портсмут. Они меня до того взбудоражили, что… — он вдруг густо покраснел, не договоривши фразы, и отвернулся.

Раньше я не поверил бы этим россказням, но после испытанного мною самим я чувствовал, что меня действительно охватывает какая-то дикая атмосфера невероятного и фантастического.

— Но почему же вы позволяете производить над собой эти опыты? — спросил я. — Сегодня я не знал, для чего меня зовут в контору. Но больше я, конечно, туда не пойду.

— Нет, дружище, это уже дело конченое. Раз вы сюда попали, то будете до конца танцевать под их дудку. Мне интересно, как бы вы попробовали им не подчиниться. Джексон ведь был не первым и, вероятно, не последним. Бороться с ними невозможно. Главное, что они не только могут сделать из вашей души что им угодно, но они знают наши мысли, наши желания… От них не спрячешься…

— Послушайте, Маттео, ну это уж вы просто дичь несете. Вы напуганы, положим, этими действительно странными вещами, но воображать, что…

— А я вам говорю, что это чистейшая правда, — перебил Маттео. — Я уверен, что завтра старый чёрт, наш мастер из ихней шайки, скажет мне, что у меня вечером нервы были не в порядке, чтоб я держал язык за зубами… Да и в самом деле я разболтался, как старая баба…

Он подозрительно поглядел на меня, угрюмо замолчал, и больше я не добился от него ни одного слова.

Так прошло еще три или четыре дня.

Работа наша близилась к концу, а я ни на шаг не подвинулся к цели.

Мы были все время под неусыпным наблюдением администрации, состоящей из пяти-шести человек, очевидно посвященных в дела этой странной «фирмы» и составлявших шайку Джозефа Эликотта. Надо было что-нибудь предпринять, что-то сделать, а между тем я был совершенно бессилен по эту сторону стены так же, как и за стеной. Это положение мучило меня ужасно. Я рисовал себе всякие ужасы и, кажется, встреть я тогда этого мерзавца, я бросился бы на него и задушил бы голыми руками, не считаясь с последствиями.

Будто по предсказанию итальянца, однажды утром начальник нашей партии швед Хенриксен, тоже из «шайки», сказал мне.

— Вы слишком волнуетесь и нервничаете, Мэтью, особенно вечерами. Это не годится. Это мешает работе.

— Откуда вам это известно? — невольно вырвалось у меня.

— Это вас не касается, — был ответ, — советую вам взять себя в руки.

Это было первое предупреждение.

В эти дни новое обстоятельство обратило на себя мое внимание. Пирамида, стоявшая против конторы, передвинута была к северу, при чем катилась она удивительно легко, словно живая, постукивая на стыках рельсов и издавая легкий металлический лязг. Движение происходило, очевидно, при помощи электрической тяги, управляемой из центрального здания. Здесь же я впервые увидел, как этот непонятный механизм вдруг стал менять свою форму. Видно было, как автоматически раздвинулись стенки, и вся машина, несколько поднятая кверху по направлению к окнам конторы, наклонилась медленно вниз и в таком положении застыла. Через некоторое время в этом направлении послышались глухие удары, похожие на выстрелы из орудий. Когда я спросил об этом Маттео Ричи, он сказал: