Машина времени

«Ну почему, почему я так к нему привязалась?! Он был моим куратором… А стал другом! Семьёй! У меня никого нет ближе, чем он… С самого первого дня, как я пришла в институт Времени, мы почти каждый рабочий день проводили вместе. Общались, учились, путешествовали в прошлое… Он всегда относился ко мне, как к равной! Не как к студентке, а как к коллеге! Темпест поддерживал меня, терпел мой характер, даже чуть с Гоги не поссорился ради меня! А сколько раз мы друг друга спасали! В семнадцатом, двадцатом веке, в Древнем Египте… А сейчас я не могу ничего сделать! Вообще ничего! Если бы я только могла отправиться в прошлое за ним… Я бы разнесла к чертям то место, где его держат, графиню, рыцаря и купца, всех их, я бы… Да я бы им лица разбила! Они ведь точно с Ричем что-то сделали, он бы им так просто не рассказал, как пользоваться машиной времени… А этим инопланетным ящерицам хвосты бы поотрывала, не уверена, что они хороши в регенерации! Я бы на что угодно пошла, лишь бы… Лишь бы с Темпестом было всё в порядке!»

Другие гуманоиды (представителей Homo Sapience можно было пересчитать по пальцам одной руки) не трогали девушку, только двое земных детей, близняшки Рабэн спросили у Громозеки: «Что это за тётя?», с любопытством разглядывая Лену:

— А ты тоже ждёшь дядю Ричарда?

Королёва кивнула девочкам и быстрым шагом пошла под навес попить воды, в то время как археологи аккуратно объяснили детям, что «тётю лучше не трогать».

* * *

Наконец, раздался долгожданный сигнал: кто-то возвращался из прошлого. Лена кинулась к кабине, сердце бешено колотилось, а в голову лезли страшные мысли: «А что, если не спасли?»

Но всё обошлось: вернулся именно Темпест. Живой. Сначала Королёва облегчённо выдохнула, но потом… Она увидела, в каком он состоянии. Ричард еле стоял на ногах. Одежда превратилась в лохмотья, волосы окончательно спутались и выглядели, как мочалка, которой пользовались много лет. Лицо опухшее, всё тело в синяках, кровоподтёках, на плече — электрический ожог. Родная мама не узнала бы в нём сотрудника института Времени.

— Лена? — вдруг произнёс Темпест. — Что ты…

Лена подхватила его, не давая упасть, и помогла дойти до навеса. Археологи в панике начали искать врача, а Громозека молча дал девушке аптечку. Королёва ввела дозу обезболивающего и укрепляющий укол Ричарду, достала мазь, ускоряющую регенерацию тканей, и принялась аккуратно наносить её на раны.

— Я тебя сначала не узнал… — сказал он. — Эта причёска… Тебе идёт.

— Что они с тобой делали? — спросила Лена.

— Пытали, — на удивление равнодушно ответил Ричард. — Хотели узнать, кто я и откуда. И узнали…

Темпест замолчал. Королёва не собиралась его расспрашивать и в чём-то обвинять. В этот момент доктор, который был похож на грустную садовую лейку, наконец-то был найден и приступил к своим обязанностям. Он измерил давление, пульс, температуру, проверил целостность костей и внутренних органов.

— У вас сломана… Эта… — он заглянул в словарик. — Лучевая кость, проще говоря, рука, и несколько трещин в… бедренной кости. Органы целы. Один электрический ожог, третьей степени, — заключил врач, после чего замолчал.

Он вновь открыл словарь русского языка, покопался немного, подумал, и добавил:

— Назначение: две таблетки для сращивания костей и спрей наружного применения от ожогов третьей и четвёртой степени.

Доктор-лейка сунул в рот пациенту эти таблетки и достал из сумки спрей.

— Будет неприятно и немного… это… ну… Вспомнил, холодно! — предупредил он.

— У этих ящериц сломался шокер и выдал напряжение выше нормы. Меня от этого удара вырубило… Но пришельцы быстро привели в чувство, — пояснил Ричард. — Я им нужен был живым…

Врач нанёс спрей, после чего замотал предплечье бинтом, который ускорял регенерацию, закрепил сломанные конечности, посоветовал выпить таблетки для регуляции деятельности сердечно-сосудистой системы, в качестве профилактики последствий электрического ожога, и ушёл, приговаривая:

— Никогда мне нормально не выучить ни одного языка! Никогда!

Темпест и Лена ещё долго молчали. Девушка продолжила обрабатывать раны мазью, пытаясь подобрать слова. Но вдруг Ричард заговорил сам:

— Чтобы меня разговорить, они привели ребёнка. Маленькую девочку, сарацинку. Психику они мне окончательно расшатали… Ну я сдуру и заорал, что не позволю, что они не посмеют так с детьми обращаться, что дорого заплатят за это… А они и слушать не стали, разбили девочке нос. Я понял, нет, я всегда знал и понимал, что из-за моего упрямства или принципов не должны страдать невинные люди. Тем более дети. И я признался… Кто я и откуда. Клянусь, я хотел умолчать, как пользоваться машиной времени, я осознавал, какие могут быть последствия… Но эта графиня… Эта больная злобная садистка накинулась на девочку и расцарапала ей всё лицо до крови… Я… Я не смог на это смотреть.

«Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка», — так ведь писал Достоевский, верно?

Глава 2. Неандертальцы и поэзия