«Машина времени». История группы. Юбилейное издание

– Я помню, что мы от Дворца пионеров ездили в какое-то турне, по каким-то подмосковным городам и во Дворцах культуры исполняли эти свои несколько песенок протеста, это были еще две девочки, Макаревич играл на гитаре, а у меня уже было два барабана. Басиста еще не было.

Наташа Макаревич: «Джинсовый костюм из “Березки”, думаю, 1977–78 г.»

Перед какими-то даже неграми играли.

– Как неполиткорректно.

– Да у нас слово «негр» нормально звучит и никогда ругательным не было!

– В той же книге «Затяжной поворот» Андрей Вадимович вспоминает:

«Песни исполняются на английском языке. В этом составе была сделана самая первая магнитофонная запись, из одиннадцати англоязычных песен, написанных участниками группы. На концертах группа исполняет кавер-версии песен The Beatles и свои песни на английском, написанные в подражание. У нас, вообще, случился ужасный конфликт в своем кругу, потому что ребята хотели играть битловские вещи, а я им объяснял, что это невозможно, ибо The Beatles слишком хорошо поют. А в нашем варианте это будет отвратительно. Надо играть “роллингов”, потому что они поют примерно как мы, и у нас выйдет более похоже. И “роллингов” или Monkees мы играли тогда значительно больше. Передовая информация долетала до нас в те годы, конечно, с опозданием. И “Вудсток-69” нам чуть позже достался, где-то в 1970–1971 гг. Его открыл нам Стас Намин. Мы слушали выступавших там артистов с утра до ночи, но к “битлам” все равно не остыли. Мы ими еще не наелись. Собственно, когда я услышал “Скоморохов”, то понял, что нужно писать песни на русском языке. Первые песни у меня вышли совершенно нелепые – лирические, печальные, мрачные, безысходные. Чудовищные были тексты, как я теперь понимаю».

Стало быть, пели на английском?

– Пели на английском. И вот тогда уже у Макаревича была тетрадка, где он на слух писал тексты битловских песен. А на слух, поскольку записи были ужасные, переписанные по 10 раз с одного магнитофона на другой, то есть это была полная белиберда. Ну, лишь бы было похоже по звучанию.

Вообще я должен сказать, это удивительно, но мы никогда не вдумывались в тексты битловских песен. Вот что там значат эти слова – вообще не занимало. Абсолютно. И, Слава Богу, может быть, потому что там слова, особенно ранних битловских песен, это, в общем, попсятинка. Если вспомнить… Да и все это «бейби, бейби, лав ми, бейби»…

Потом вышел «Сержант Пеппер». И мы писали с одного магнитофона на другой, причем иногда через микрофон – вот ставили, магнитофон «Яуза», тут ставили микрофон, у Макаревича был «Грюндиг»… Пищальный. В смысле звука. Да вот, маленький такой транзистор.

– Альбом «битловский» откуда появился? У Кавагое?

– Нет, альбом привез муж старшей сестры, каким-то образом он денька на три у кого-то взял. Принес его домой, и помню, что я его послушал вечер… И как-то вообще… «Да это не “Битлы”! Что это, что это вообще такое? Это какая-то фигня!» Там какие-то дудки звучат, оркестры какие-то… Нету этого привычного, что запоминается с первого раза. Я как-то разочаровался ужасно! Но ночью у меня все это проварилось в голове, я пришел в школу, и Макар ко мне бросился: «Ну, как?». Он знал, что я ночью буду слушать… И я ему сказал: «Слушай, это что-то потрясающее! Это вообще ни на что не похоже». Ну, наступило некоторое проникновение.

А сперва… Как правило, это мелодия, которая цепляет с первого раза, а это… Дребедень. Ну, по этому принципу попсовые песни пишутся…

– А когда сами стали писать?

– Да Макаревич писать стал очень давно и тоже сначала на английском языке.

– То есть он писал сразу и тексты, и музыку?

– Сразу песню, конечно!

– У тебя не было желания сочинять?

– Нет. Как-то у меня, может, желание и было, но не получалось. А потом меня никто не научил играть на гитаре. Никто! Вот собаки, все сами играли, а меня никто не научил.

Мне это казалось как-то недостижимым. Это потом я понял, что есть несколько аккордов, вот на них поются все песни. А до этого мне никто не объяснил. Мне казалось, что это какое-то особое искусство, зажимать вот эти струны в нужных местах. Я даже не пытался этого постичь. Не знаю, почему.

– Название откуда появилось? Почему Time Machines?

– Название придумывали все.

– Ааа, то есть это легенда, что Борзов придумал?

– Это был мой вариант. Каждый пытался придумать название.

– А какие были варианты еще? И все на английском исключительно?

– Ну, не совсем, хотелось, чтобы они звучали и на русском, и на английском. Я помню, что я предложил два варианта: «Машины времени» или «Летающие тарелки». Все во множественном числе, так полагалось.

– Это оба названия из сферы научной фантастики? То есть было увлечение…

– Ну, что-то вроде, да.

Я и сейчас думаю, что достаточно дурацкое название…

– Где происходил этот брейнсторм?

– Да везде это происходило. Днем встречались и говорили: «Я вот думаю, вот так, а я вот придумал такое». – «Нет… Это не звучит».

– А идеи накидывали только Борзов и Макаревич?

– Не помню, может еще кто-то накидывал.