Машина времени. Остров доктора Моро. Человек-невидимка. Война миров

В свое время Гете с горечью писал о том, что человек предназначен ко всеобщему, а жизнь толкает его к частному. Великий просветитель понимал дурные стороны специализации — развивая способности человека в одном строго заданном направлении, она мешает проявиться другим аспектам его личности. Против этой тенденции и выступил Герберт Уэллс. Он изобразил цивилизацию, построенную на резком, биологически закрепившемся разделении функций — как в муравейнике. И члены этого общества больше похожи на муравьев, чем на людей. Это жалкое подобие человека, карикатура на него. Правит же этим обществом безликое рациональное существо, еще больше марсиан напоминающее компьютор — Великий Лунарий. И хотя в нем нет холодной жестокости марсиан, Уэллс по-прежнему убежден, что мир без живой человечности, мир бесчувственный и бездуховный не должен существовать. Объемлющий своим разумом весь лунный мир, постигший законы вселенной, Великий Лунарий не менее карикатурен, чем любой из его муравьиноподобных подданных.

«Первые люди на Луне» выразили представление Уэллса о роли человека в мире. Как уже говорилось, Уэллс очень многое извлек для себя из теории Дарвина не только как биолог, но и как писатель. Еще в двадцатипятилетнем возрасте он написал статью «Новое открытие единичного», где доказывал, что реальность бесконечно многообразна, и, произнося слова «тысяча человек», мы должны помнить, что речь идет о тысяче разных людей, очень индивидуальных, один на другого непохожих. «Здравый смысл» восемнадцатого века видел в отклонениях лишь «ошибку природы». Дарвин же доказал, что именно благодаря индивидуальным различиям между особями происходит развитие вида. Великое открытие Дарвина вернуло индивиду его законное место. Уэллс всегда это помнил, всегда отстаивал права личности, всегда выступал против современной ему общественной практики, принижающей человека.

Но человек для Уэллса не только член общества. Он еще и составляющее великого Человечества — той части природы, которая сумела осознать самое себя и окружающий мир. Фантастика Уэллса благодаря этому приобретала и натурфилософский аспект. Герберт Уэллс оказался основателем новой научной фантастики не только потому, что нашел немалое количество тем и сюжетов, вошедших позднее в надежнейший ее арсенал. Он сумел окинуть мир взглядом удивительно широким, охватывающим его целиком, в основных его закономерностях, и вместе с тем на редкость острым, цепким, не упускающим ни одной важной подробности.

Уэллса, при его появлении, разумеется, сразу начали сравнивать с Жюлем Верном. Его восприняли как очень талантливого продолжателя французского фантаста и судили по законам школы Жюля Верна. От него ждали всякий раз нового научного материала, хвалили за то, например, что он в финале «Войны миров» использовал «теорию происхождения болезней от микроорганизмов», и порицали за отступления от сегодняшней правды науки. В действительности, однако, творчество Уэллса было новым этапом развития научной фантастики. Он не просто «обживал» существующие научные теории, но и пытался прогнозировать в области «чистого знания». При этом для него были особенно важны социальные последствия предсказанной им научно-технической революции. Это помогло Уэллсу подняться и над художественным уровнем Жюля Верна. По словам А. В. Луначарского, Уэллс, в отличие от Жюля Верна (тоже, разумеется, писателя крупного), «замечателен прежде всего тем, что он, еще больше знающий данные современной науки, будучи очень глубоким натуралистом, в то же время обладает исключительным художественным талантом и свои научные романы сделал настоящими художественными произведениями. В этом смысле он настоящий хороший реалист-психолог, реалист-социолог….» [1]

Жюль Верн называл Уэллса «представителем английского воображения». Уэллс действительно очень английский писатель. Он следует традициям английской фантастики, идущим еще от Свифта. Но он ближе к нам, чем великий сатирик эпохи Просвещения. Фантастика Свифта проникнута стойким в восемнадцатом веке, особенно в первой его половине, духом классицизма. Фантастика Уэллса создана уже на основании опыта критического реализма, причем именно диккенсовского реализма, где жизнь, являясь в гротескных формах, представляется вместе с тем поразительно сочной, реальной. Заслуга Уэллса перед историей литературы исключительно велика. Он распространил завоевания критического реализма на область фантастики и при этом нашел многие формы выражения, характерные уже для литературы нашего времени. Уэллс был из тех, кто помог связать литературу девятнадцатого и двадцатого веков.