Машина Времени. Полвека в движении

Макар утверждает обратное: «Мое отсутствие интереса к «траве» объяснялось тем, что она меня вообще не «цепляла». Ну, просто никакого эффекта». И ладно. Тут дело вкуса. Есть другое примечательное высказывание про «эффект», но уже не психоделический, а материальный. Многим в начале 80-х казалось, что «машинисты», вчерашние «ребята из подполья», под сенью официальной советской госструктуры на порядок увеличили свои доходы. Валерий Ефремов этого не заметил: «Резко разбогатеть на профессиональной сцене нам все равно не удалось. Получали мы, конечно, чуть больше инженеров – рублей 400 в месяц. Но и в андеграунде можно было примерно столько же тогда зарабатывать. Профессиональный статус интересовал не с финансовой точки зрения. Просто раньше мы были зажаты в Москве и Московской области, а теперь поехали по стране, и выяснилось, что нас повсюду знают. «МВ» может собирать любые залы. Кайфовали от масштаба нашей славы. У нас поменялась психология. Ощутили себя нормальной гастрольной командой. Дома стали реже бывать. В первые росконцертовские годы «Машина» жила фактически как одна семья».

Эта новая «семья», едва собравшись, соорудила наиглавнейший хит «МВ» – «Поворот». Тот, что проскочил мимо «литования» министра культуры РСФСР Флярковского и нереально долго, полтора года, продержался в лидерах хит-парада газеты «Московский комсомолец» (других звучных хит-парадов в Союзе на тот момент не водилось). После чего стал опознавательным знаком группы. До сих пор на концертах «Машины» эта песня исполняется хором с аудиторией. А первая строка припева стала народной поговоркой.

У «Поворота» несколько авторов и довольно забавное происхождение, с противоречивыми подробностями. Подгородецкий утверждает следующее: «Музыку, которая впоследствии стала самым исполняемым хитом последних 25 лет, я написал в тюрьме. Ну не совсем в тюрьме, а в казарме воинской части Внутренних войск МВД СССР в г. Александровке Белгородской области, где служил, охраняя зэков. Более всего эта мелодия была похожа на начинавшие тогда набирать силу итальянские хиты. Медленная такая, лиричная. До сих пор тешу себя надеждой, что найдется какой-нибудь италоязычный поэт, который придумает к ней стихи. Это будет второе рождение «Поворота», который не стыдно будет исполнить какому-нибудь Тото или Пупо. Когда я рискнул предложить ее для исполнения, Кутиков немедленно раскритиковал материал, говоря, что это нуднятина в стиле Макара. Потом попробовал сыграть ее быстрее. «Да это же прямо «Иглз» какие-то», – сказал обычно молчаливый Валера Ефремов». Такова версия Пети. У действующих «машинистов» иной взгляд на давнее событие.

«Поворот», по-моему, изначально Саня собирался петь, – говорит Ефремов. – Причем на первых порах это была очень медленная песня, которую внутри коллектива мы назвали «Сентиментальное чудовище». Потом на одной из репетиций ребята меня спросили: «Как тебе вот такой вариант «Поворота»?». Я послушал, сморщился: «Что это?» А это как раз была версия, которая теперь всем известна. Не то что она мне не понравилась, но звучала неожиданно».

«Да, мелодия «Поворота», которую принес Кутиков, была ужасно медленная, сладкая, сентиментальная, без всяких барабанов, – согласен Макаревич. – Розовые слюни. Мы совершенно не знали, что с ней делать. Пробовали ее крутить и так, и этак. Ничего не получалось. Кутиков тогда вообще сочинял сладкие, романтические, навороченные баллады. И вдруг на какой-то репетиции (текста «Поворота» еще не было) мы резко изменили подход к этой песне, подумали – может, вот так еще попробовать. И случайно получилось. Работали только с мелодией. Хотели понять, что из нее выпиливается. Тогда станет ясно, про что будут слова. Многие мелодии мы отвергли, а в этой чувствовалась какая-то фишка. Жалко было выбрасывать. Это ведь самое простое. Но я всегда стараюсь до последнего выжимать каждую идею.

Слова «Поворота» я написал буквально через пару дней после того, как мы нашли новый мелодический ход. Отправился пешочком в парк культуры, заглянул в ресторан «Пльзень». Взял пива, креветок, стоял хороший весенний теплый день. И я за один присест написал сразу два текста, чего ранее никогда со мной не случалось, «Поворот» и «Ах, что за луна», и, вообще, находился на большом подъеме. Массы чистых листочков мне не требовалось.

Обычно тексты уже более-менее в готовом виде складываются у меня в голове. Потом я их записываю на бумаге и зачеркиваний и изменений делаю мало. Когда мы совместили музыку и текст «Поворота», стало понятно, что вот в таком виде тема катит. Хотя Мелик-Пашаев, прослушав ее, возмутился: «Ну, это ужас какой-то, черт знает что, кошмар!». Такой вкус у него был. А через пару месяцев «Поворот» стала бешенным хитом».