Машина времени шутит

Продолжая идти, мы попали в следующую комнату, где на разлагающихся манекенах с пустыми, пугающими лицами висели ранее искусно выполненные костюмы с сапогами по колено и с изъеденной молью отделкой из тигровой шкуры. Вдоль стен были выставлены обтрепанные полковые знамена, причудливые седла, копья, дуэльные пистолеты и ручного изготовления мушкеты — все задрапированные паутиной.

— Сейчас вы должны закрыть глаза, — сказала Иронель, беря нас за руки. Ее пальцы были тонкими, холодными и мягкими.

Взглянув на нас и убедившись, что мы последовали ее инструкциям, девушка повела нас вверх на три ступеньки, затем через этаж вокруг препятствий и снова вниз. Я уже начал удивляться длительности этой буффонады слепцов, когда она остановилась и произнесла:

— Открывайте глаза!

Лунный свет падал сквозь окно витражного стекла на серый каменный пол, ведущий к алтарю с тонкими колоннами, золотыми капителями, серебряными подсвечниками. Там лежал реликварий в серебряной оправе.

Перед алтарем стоял каменный саркофаг с высеченной фигурой крестоносца на нем в полном вооружении, с руками, сложенными на рукояти меча, что лежал на груди, как крест.

— Нравится вам мое Красивое Место? — спросила Иронель бесцветным голосом.

— Конечно, оно мне очень нравится, — мягко ответил Рузвельт.

— Но вы покажете мне, где нашли камни-печатки?

— Здесь.

Иронель повернулась к окованному медью сундуку, стоящему на деревянной подставке слева. Рузвельт поднял крышку. Мягкий свет замерцал на кольцах, браслетах и брошах — сорочий клад безделушек. Иронель подняла цепь из мягких золотых колец, подержала перед собой, положила обратно и взяла тоненькую серебряную цепочку с подвешенным аметистом.

— Это симпатичнее, — сказала она. — А ты думаешь не так, Питер?

— Много приятнее, моя дорогая. — Его глаза передвинулись за нее, пробежали по деталям маленькой часовни и вернулись к шкале на запястье. Он шагнул к алтарю, но Иронель тревожно вскрикнула и схватила его за руку.

— Питер — нет! Ты не должен подходить ближе!

Он подарил ей улыбку, которая была скорее угрюмой, чем успокаивающей.

— Все в порядке, — сказал он ровным тоном, отмахиваясь от ее руки. — Я хотел лишь взглянуть на это.

— Питер, вы не должны! Если вы вторгнетесь туда, произойдет плохое! Разве ты не можешь чувствовать это в самом воздухе?

Не слушая ее, он сделал еще один шаг — и остановился. Где-то вдали что-то загрохотало, заколебался пол, и кусок стекла в окне пошел трещинами. Я шагнул к нему.

— Вы здесь гость, — сказал я. — Возможно, было бы лучше, если бы вы играли по правилам этого дома.

Он бросил на меня острый взгляд, подобный гарпуну.

— Я сам решу это, — сказал он и сделал еще один шаг.

Я схватил его за руку. Было похоже, что я держался за дубовый поручень. Он напрягся, чтобы освободиться, а я — чтобы удержать его. Казалось, никто из нас не выиграет.

— Девушка сказала «нет», генерал, — напомнил я, — следовательно, у нее есть причины.

— Вернитесь к здравому смыслу, Кэрлон! — холодно заявил Рузвельт. — Вспомните, что мы пришли искать!

— Вы сами говорили, что равновесие сбалансировано очень деликатно, — не унимался я. — Действуйте медленнее, пока вы не знаете, что делаете.

Рокот повторился, но на этот раз ближе. Я почувствовал, что пол под моими ногами движется. Грифон вонзил когти в пол и заорал. Вскрикнула и Иронель. Откуда-то сверху до меня донесся звук, и я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть падающий на меня камень размером с сейф. Я нырнул в сторону; удар был похож на столкновение двух локомотивов, осколки скалы разлетелись шрапнелью. Рузвельт развернулся и побежал к алтарю. Грифон зашипел и рванулся, чтобы ударить его, но Иронель прикрикнула, и животное, скорчившись, вернулось назад. Рузвельт пробежал мимо него. Я хотел присоединиться к нему, но между нами рухнул мраморный пилястр. Пол вспучивался подобно желе, и на нем, как капли воды на горячей сковородке, плясали «ломаный камень» фрагменты мозаики с потолка, цветное стекло, железные решетки и обломки статуй. Рузвельт вбежал в самую гущу этого; камни падали вокруг него подобно бомбам. Один из маленьких камней ударил генерала по плечу, но он, качаясь, остался на ногах, пытаясь дотянуться до алтаря. Он был в шести футах от цели, когда купол над ним треснул и пошел вниз. Одна из колонн упала и, смяв его, отбросила на десять футов.

Грохот замирал вдали. Несколько заблудших камешков в тишине зацокали по полу. Генерал, скорчившись в пыли, лежал тихо, как сломанная кукла.

Иронель опустилась на колени рядом с Рузвельтом и дотронулась до его лица.

— Он мертв? — прошептала она.

Я оглядел его сверху. В черепе Рузвельта была отвратительная дыра. Дыхание поверхностное и частое, но пульс твердый.

— У него скверная рана, — сказал я, — но он пока еще не мертв. С помощью Иронель я поднял генерала на спину и перенес его назад, в ее спальню, положив в темноте на постель.

Глава 8

Была кромешная ночь. Иронель спала головой на постели Рузвельта. Когда я разбудил ее, она улыбнулась мне.

— Он еще живет, Ричард, — сказала девушка.