Машина зрения

Если латинский корень слова «секрет» означает «отодвигать», «держать в стороне», то сегодня это «отстранение» повинуется не столько мерам пространства, сколько расстоянию-времени. Вселять обманчивое представление о скорости, утаивать траекторию стало полезнее, чем держать в тайне направления развертывания вооружений (самолетов, ракет и т. п.), и этим объясняется возникновение новой дисциплины — траектографии.

Обмануть противника виртуальностью полета снаряда, заставить его поверить в его действительное присутствие теперь важнее, чем скрыть его реальное существование. Именно в этом направлении развивается новое поколение ракет STEALTH[77], «прозрачных» вооружений, «незримых» носителей, распознать которые невозможно или почти невозможно.

Так мы вступаем в новую, третью эру в истории военной техники: после доисторического века оружия «по предназначению» и исторического века оружия «по функции» начинается постисторический век оружия-отсутствия и оружия-случая, незаметного оружия, действующего путем окончательного разлучения реального и образного. Это объективная ложь, не поддающийся идентификации виртуальный объект, который вполне может быть и традиционным вектором поражения, не распознаваемым вследствие своей формы, своего паразитарного кожуха; это боезаряды кинетической энергии, вся эффективность которых обеспечивается скоростью поражения; это вооружения, основанные на кинематической энергии, — электронные ловушки или «снаряды-образы», боеприпасы нового типа, роковым образом отвлекающие и разуверяющие противника; и наконец, это ожидаемые в скором времени радиовооружения, распространяющиеся со скоростью света.

Орудия разуверения, арсеналы диссимуляции значительно превосходят по своим возможностям средства устрашения, ибо последние действуют лишь благодаря информации, огласке разрушительного потенциала, тогда как неизвестная система вооружений лишена риска, связанного с устрашением противника-партнера стратегической игрой, для которой необходимо уведомление, обнародование своих возможностей (чему и служат военные выставки, где демонстрируются «спутники-шпионы», подкрепляющие равновесие угроз).

«Чтобы выразить в двух словах суть нынешней дискуссии о высокоточных боезарядах и об оружии массового поражения, — поясняет министр обороны США У. Дж. Перри, — можно сказать, что, если вы видите цель, вы можете ее уничтожить».

Это высказывание явственно свидетельствует о новой военно-политической ситуации и отчасти объясняет причины ведущегося разоружения. В самом деле, если видимое заведомо потеряно, то необходимо передать средства, которые прежде способствовали наращиванию сил, на нужды диссимуляции; разработка и совершенствование ловушек должны занять в военно-промышленном комплексе преобладающее место, причем и само это место должно быть незаметным, в соответствии с чем охрана информации о «технологиях разуверения» во сто крат превосходит вчерашнюю военную тайну, что окутывала изобретение атомной бомбы.

Переворот в стратегии устрашения очевиден: в противоположность вооружениям, призванным быть действительно устрашающими, «незримые» боеприпасы функционируют в меру сокрытия их существования. Этот переворот вселяет тревожную неопределенность в стратегическое противостояние Востока и Запада, отметая сам принцип ядерного устрашения в пользу «стратегической оборонной инициативы», основанной не столько на развертывании в космосе новых вооружений, о котором говорил президент Рейган, сколько на принципе неопределенности, неподтвержденности релятивистской системы вооружения, действительность которой не более достоверна, чем видимость.

Все это помогает лучше понять возросшее значение «логистики восприятия» и тайны, которой она остается окутана[78]. Война изображений и звуков подменяет собою войну объектов и вещей, и чтобы выиграть в новой войне, достаточно всегда быть в поле зрения. Таков удел стремления видеть все, постоянно и всюду, этого стремления ко всеобщей иллюминации, научной версии Божьего ока, которое надежно исключает всякую неожиданность, случайность, несвоевременное вторжение.

Почти одновременно с промышленным изобретением «скорострельного», а затем и автоматического оружия состоялось изобретение скорострельной образности, первым воплощением которой стала фотограмма. Когда же радиосигнал оказался дополнен видеосигналом, осуществление этой воли к всевидению продолжила видеограмма, предоставившая возможность взаимного наблюдения в реальном времени днем и ночью. И наконец, последним звеном в этой стратегии стала машина зрения (перцептрон), которая автоматически, при помощи синтетического образа, распознает формы, причем уже не ограничиваясь контуром или силуэтом; как в зеркале повторив хронологию изобретения кинематографа, эру волшебного фонаря вскоре сменила эра видеокамеры и ее ближайшей последовательницы — цифровой голографии.