Маска бога

Да, не все и не совсем. Не живы, но и не вполне мертвы. Просто потеряны, сбиты с толку, и им очень, очень страшно.

Братья, где вы? Где я? Что с нами случилось? Был сильнейший ветер, полный хлопанья крыльев, и в центре его летел Старик — он подхватил нас. Вверх, верх, а потом падение! Засохшие, мертвые ветки на фоне диска луны, они удержали нас, но мы не можем схватиться за ствол. Где мои руки?

На полу из железного дерева, рядом с черным столом, холодеют, окостеневают…

Нет. Здесь. Не мертвы, но и вовсе не живы.

Тот, другой, тоже тут, зацепился за ободранные пальцы-сучья, чернотой течет по белому дереву, он сильнее нас, старше и куда более жесток, тень с голодными, серебряными глазами. Бежать, спрятаться!

…но мы все больше коченеем и цепенеем.

«Ты не можешь вечно убегать от меня, — шепчет он улыбаясь. — Кровные связи».

Джейм вскочила. На секунду от резкого движения глаза заволокла пелена. «Сны, — подумала она, стараясь отдышаться и не шататься. — Всего лишь проклятые сны…»

— Нет, — раздался приглушенный голос Торисена. — Я отказываюсь смотреть их!

Зрение наконец прояснилось. Девушка стояла прямо напротив бронзового зеркала, и искаженное лицо, так похожее на ее собственное, отвечало ей взглядом, полным ужаса. У него были те же черты Норфа, даже кровь текла по высокой скуле. Но оно было чужим.

— Тори? — прошептала Джейм. — Тори, подожди!

Она стремительно шагнула, почти рванулась вперед, но ноги подвели — а образ брата отпрянул. Джейм в поисках опоры ухватилась за занавесь, ее дыхание затуманило холодную бронзу.

— Проклятие, где ты? Иди ко мне, брат! Ну же, иди!

Металл очистился. В нем позади себя девушка увидела комнату в башне и кресло Торисена, на котором лежала ее тень. Нет. Там кто-то сидел, кто-то, выползший из кошмаров, кто-то с серебряными глазами. Вот он встал, улыбается. Отозвался не тот брат, порождение Тьмы, ядовитая тень, ее тень…

Бежать. Спрятаться.

Предметы размылись перед глазами от стремительного броска. Под ногами пронеслись ступени, половицы из железного дерева, трава, булыжники мостовой, прочь, прочь, прочь…

Вспышка боли резко остановила Джейм. Она моргнула и обнаружила, что находится в собственной крохотной комнатке на половине Каинрона. Повалившуюся на кровать девушку тут же окутали вылезшие внутренности распоротого матраса.

Милостивые Трое, неужели еще один сон? «Нет, только не в этих перьях, — подумала она, чихая. — Нет ничего более безобидного». А что до остального…

…Торисен и Ардет на балконе; Каинрон и Серод; Костяной Нож в невидимой руке мастера гильдии; души мальчиков-убийц, за которыми охотится Отрава. «Кровные связи…»

Выдумки одурманенного рассудка? Возможно. Раньше она отказывалась верить, что может что-либо предвидеть, — ей и без того хватало забот с прочими проклятиями шанира, — но эти образы были слишком правдоподобны, все, кроме последнего. Отрава не ее тень. Джейм, может, и Темная, но не павшая, ее душа и честь все еще при ней.

Кроме того, Отрава сейчас где-то на дереве, завтракает скверными маленькими мальчишками. Каковы же на вкус их души — их, недомерков с липкими от соплей пальцами?

Но если не Отраву, то что же увидел брат, если отшатнулся с таким ужасом? Разбитое зеркало рассказало ей, вновь и вновь, дюжиной расколотых отражений. О Трое!

Еще один наплыв боли. Восприятие возвращалось неровными волнами, и между их гребнями Джейм поспешно пыталась применить необходимую технику защиты. Смешно, что она изучила ее тут, в Готрегоре. Из-за рождения детей Женский Мир знал гораздо больше способов контроля страданий, чем даже ее Сенетари, Тирандис, — даже он не смог научить всему.

Когда девушка вновь подняла голову, то, к удивлению своему, обнаружила, что на ней дорожная одежда — черные сапоги и штаны, черная бойцовская рубаха с узким обтягивающим правым рукавом и специально защищенным плетеной кольчугой левым, — и никаких воспоминаний, когда она успела надеть все это.

«Без дома, без рода…»

Значит, она вернулась сюда не прятаться. Что ж, в конечном счете они все равно найдут ее, в какой бы угол Готрегора Джейм ни забилась. А потом примутся интенсивно лечить с нежностью насильника, посадив в тюрьму для безумцев, и Калистина вдоволь позлорадствует, подглядывая в замочную скважину. И все это время Серод будет в руках Калдана, в которые кинула его служба ей, потому что если не прочим, то этой части своих снов она верила.