Маска и душа

Когда возникъ вопросъ о томъ, кто можетъ создать декорацiи и костюмы для «Вражьей Силы», заимствованной изъ пьесы Островскаго «Не такъ живи, какъ хочется, а такъ живи, какъ Богъ велитъ», — само собою разумѣется, что рѣшили просить объ этомъ Кустодiева. Кто лучше его почувствуетъ и изобразить мiръ Островскаго? Я отправился къ нему съ этой просьбой.

Жалостливая грусть охватила меня, когда я, пришедши къ Кустодiеву, увидѣлъ его прикованнымъ къ креслу. По неизвестной причинѣ у него отнялись ноги. Лечили его, возили по курортамъ, оперировали позвоночникъ, но помочь ему не могли.

Онъ предложилъ мнѣ сѣсть и руками передвинулъ колеса своего кресла поближе къ моему стулу. Жалко было смотрѣть на обездоленность человѣчью, а вотъ ему, какъ будто, она была незамѣтна: лѣтъ сорока, русый, бледный, онъ поразилъ меня своей духовной бодростью — ни малѣйшаго оттѣнка грусти въ лицѣ. Блестяще горѣли его веселые глаза — въ нихъ была радость жизни.

Я изложилъ ему мою просьбу.

— Съ удовольствiемъ, съ удовольствiемъ, — отвѣчалъ Кустодiевъ. Я радъ, что могу быть вамъ полезнымъ въ такой чудной пьесѣ. Съ удовольствiемъ сдѣлаю вамъ эскизы, займусь костюмами. А пока что, ну-ка, вотъ попозируйте мнѣ въ этой шубѣ. Шуба у васъ больно такая богатая. Прiятно ее написать.

— Ловко-ли? — говорю я ему. Шуба то хороша, да возможно — краденая.

— Какъ краденая? Шутите, Федоръ Ивановичъ.

— Да такъ, говорю, — недѣли три назадъ получилъ ее за концертъ отъ какого то Государственная Учреждения. А вы, вѣдь, знаете лозунгъ: «грабь награбленное».

— Да какъ же это случилось?

— Пришли, предложили спѣть концертъ въ Марiинскомъ театрѣ для какого то, теперь уже не помню какого — «Дома», и вмѣсто платы деньгами али мукой предложили шубу. У меня хотя и была моя татарка кенгуровая, и шубы мнѣ, пожалуй, брать не нужно было бы, но я заинтересовался. Пошелъ въ магазинъ. Предложили мнѣ выбрать. Экiй я мерзавецъ — буржуй! Не могъ выбрать похуже — выбралъ получше.

— Вотъ мы ее, Федоръ Ивановичъ, и закрѣпимъ на полотнѣ. Вѣдь какъ оригинально: и актеръ, и пѣвецъ, а шубу свистнулъ.

Посмѣялись и условились работать. Писалъ Кустодiевъ портретъ, отлого наклоняя полотно надъ собою, неподвижнымъ въ креслѣ… Написалъ быстро. Быстро написалъ онъ также эскизы декорацiй и костюмовъ къ «Вражьей Силѣ». Я занялся актерами. И начались репетицiи. Кустодiевъ пожелалъ присутствовать на всѣхъ репетицiяхъ. Изо всѣхъ силъ старался я каждый разъ доставать моторный грузовикъ, и каждый разъ съ помощью его сына или знакомыхъ мы выносили Кустодiева съ его кресломъ, усаживали въ моторъ и затѣмъ такъ же вносили въ театръ. Онъ съ огромнымъ интересомъ наблюдалъ за ходомъ репетицiй и, казалось мнѣ, волновался, ожидая генеральной. На первомъ представленiи Кустодiевъ сидѣлъ въ директорской ложѣ и радовался. Спектакль былъ представленъ всѣми нами старательно и публикѣ понравился.

Недолго мнѣ пришлось любовно глядеть на этого удивительнаго человѣка. Портретъ мой былъ написанъ имъ въ 1921 году зимою, а въ 1922 году я уѣхалъ изъ Петербурга. Глубоко я былъ пораженъ извѣстiемъ о смерти, скажу — безсмертнаго Кустодiева. Какъ драгоцѣннѣйшее достоянiе, я храню въ моемъ парижскомъ кабинетѣ мой знаменитый портретъ его работы и всѣ его изумительные эскизы къ «Вражьей Силѣ».

75

Мой концертъ въ Ревелѣ не прошелъ незамѣченнымъ для международныхъ театральныхъ антрепренеровъ. Какой нибудь корреспондентъ, вѣроятно, куда то о немъ телеграфировалъ, и черезъ нѣкоторое время я получилъ въ Москвѣ письмо отъ одного американскаго импрессарiо. Оно пришло ко мнѣ не прямо по почтѣ, а черезъ А.В.Луначарскаго, который переслалъ его при запискѣ, въ которой писалъ, что вотъ, молъ, какой то чудакъ приглашаетъ васъ въ Америку пѣть. Чудакомъ онъ назвалъ антрепренера не безъ основанiя: тотъ когда то возилъ по Америкѣ Анну Павлову, и потому на его бланкѣ была выгравирована танцовщица, въ позѣ какого то замысловатаго па.

Обрадовался я этому письму чрезвычайно, главнымъ образомъ, какъ хорошему предлогу спросить Луначарскаго, могу ли я вступить съ этимъ импрессарiо въ серьезные переговоры, и могу ли я разсчитывать, что меня отпустятъ заграницу. Луначарскiй мнѣ это обѣщалъ.