Маска Красной Смерти

– Помогите! – отозвался негодяй. – Не хочу. Вот бутилка, помогите сам себе, и шорт вас подери!

С этими словами он бросил тяжелую бутылку с киршвассером, которая упала мне на голову и, как мне показалось, вышибла из нее весь мозг. Под влиянием этой идеи я хотел бросить веревку и испустить дух, но остановился, услышав крик Ангела.

– Дершитесь, – кричал он, – зашем спешить? Хотите еще бутилка или ви уше тресвый и пришли в щуства?

Я поспешил дважды кивнуть головой. Первый раз отрицательно, в знак того, что не хочу второй бутылки, а второй – утвердительно, в знак того, что я действительно трезв и положительно пришел в чувство. Таким путем мне удалось несколько смягчить Ангела.

– Знашит, ви наконец поверили? – спросил он. – Ви наконец поверили в необытшайное?

Я снова кивнул головой в знак согласия.

– И ви поверили в меня, Ангела Необычайного?

Я снова кивнул.

– И ви согласен, что ви пьяница и дурак?

Я еще раз кивнул.

– Полошите ше вашу левую руку в правый карман брюк, в знак подшинения Ангелу Необычайного.

Этого требования я, очевидно, не мог исполнить: во-первых, моя левая рука была сломана при падении с лестницы, следовательно, если бы я выпустил веревку из руки, то выпустил бы ее совсем; во-вторых, мои брюки унесла ворона. Итак, я, к крайнему своему сожалению, вынужден был покачать головой в знак того, что не могу в настоящую минуту исполнить весьма справедливое требование Ангела. Но как только я это сделал…

– Упирайся ше «sum teuffeel»[70]! – заревел Ангел.

С этими словами он вытащил острый ножик и перерезал веревку, на которой я висел. Мы пролетали в эту минуту над моим домом (который во время моих странствований был очень красиво отстроен заново), так что, полетев вниз, я попал как раз в трубу и очутился в камине столовой.

Когда я пришел в себя (так как падение совершенно оглушило меня), было четыре часа утра. Моя голова покоилась в золе камина, а ноги – на обломках опрокинутого столика, среди остатков десерта, разбитых стаканов, опрокинутых бутылок и пустого кувшина из-под киршвассера. Так отомстил за себя Ангел Необычайного.

1844

Месмерическое откровение

Какие бы сомнения ни существовали еще касательно законов, управляющих месмеризмом, поразительные его факты допускаются теперь почти всеми. В этих последних сомневаются лишь те, чья профессия – сомневаться, бесполезная и постыдная клика. Отныне нет потери времени более бесплодной, как пытаться доказывать, что человек простым упражнением воли способен настолько запечатлеть свое влияние на другом, что может повергнуть его в ненормальное состояние, явления которого крайне походят на явления смерти или, по крайней мере, походят на них более, чем все почти явления нормального порядка, нам известные; доказывать, что во время этого состояния человек, окованный таким влиянием, пользуется лишь с усилием, и только в слабой степени, внешними органами чувств, но воспринимает обостренно-утонченным восприятием, и как бы через каналы, предполагаемые неизвестными вещи, находящиеся вне полномочия физических органов; что, кроме того, умственные его способности в таком состоянии чудесным образом повышены и усилены; что симпатическое соотношение с лицом, на него влияющим, глубоко; и, наконец, что его чувствительность к восприятию влияния увеличивается в соответствии с частым повторением, а обнаруженные особые явления, в той же самой пропорции, расширяются и делаются более отчетливыми.

Я говорю, что было бы излишней задачей доказывать то, что составляет законы месмеризма в основных его чертах, я и не стану в данную минуту обременять моих читателей столь бесполезными доказательствами. Мое намерение теперь совершенно другого рода. Я чувствую побуждение, хотя бы пред лицом целого мира предрассудков, сообщить без пояснений замечательные результаты разговора, происшедшего между усыпленным и мной.

В течение уже значительного времени я подвергал месмерическому влиянию субъекта, о котором идет речь (мистера Ванкирка), и обычная острая впечатлительность и экзальтация месмерического восприятия проявилась. В течение нескольких месяцев он страдал от несомненной чахотки, я не раз смягчил своими пассами самые мучительные ее проявления, и в среду ночью, 15-го числа сего месяца, я был позван к нему.

Больного мучили острые боли в области сердца, он дышал с большим затруднением, и все обычные симптомы астмы были налицо. При таких спазмах он обыкновенно с успехом ставил горчичники к нервным центрам. Но в этот вечер данное средство не помогло.

Когда я вошел в комнату, он встретил меня приветливой улыбкой и, хотя физические боли видимо его терзали, душевно он, казалось, был совершенно уравновешен.