Маска Локи

— Война была неизбежна из-за Габсбурговой шлюхи. Конечно, ее братец Леопольд постарается защитить королеву. И конечно, он втянет в это немецких принцев, сидящих на английском троне. Так что министр Робеспьер не мог предложить Лучшего варианта, чем нападение. Неужели не ясно?

— Яснее ясного. Крошка Макс хотел войны — он ее получил.

Пьер Бор вздохнул:

— Министр не желал этого. У него столько врагов здесь, Дома...

— Врагов? Никого, кроме тех, кого он сотворил своими же руками и длинным языком!

— В последний раз спрашиваю: ты поддержишь всеобщую воинскую повинность?

— В последний раз отвечаю: нет.

Бор кивнул, повернулся и направился к выходу.

Лакей в небрежно сидящей ливрее проводил его, и Бор вышел на темную улицу.

Со времени своего основания, в начале апреля 1793 года, Комитет национальной безопасности обнаружил в Париже многое, что нарушало спокойствие. Последние постановления касались тех нищих и бездомных, которые сделали своим домом улицы. Прогулка после наступления комендантского часа означала возможную встречу с грабителями, а то и с кем похуже. Гражданин Бор проделал весь путь от дома Дантона без сопровождения, полагавшегося ему как члену Конвента.

Его охраняли наблюдатели.

Бор чувствовал их присутствие с тех самых пор, как начал входить в силу в Конвенте. Тени двигались вместе с ним в свете факелов — он чувствовал это. Мягкие шаги вторили стуку его каблуков — он слышал это.

Однажды, в Булонском лесу, когда банда моряков остановила его экипаж — вероятно, чтобы съесть лошадей! — наблюдатели обнаружили себя. Приземистые, словно тролли, они, грязно ругаясь, выскочили откуда-то с обнаженными клинками. Кучер в панике перелетел через головы лошадей.

Схватка вокруг экипажа продолжалась не более минуты. Бор наблюдал за ней при свете фонаря, считая вспышки стальных клинков и свист узловатых дубинок. Когда все было кончено, вокруг экипажа остались лежать неподвижные тела, а приземистые тени растворились в кустах. Все, кроме одного, который стоял возле лошадей.

— Вам нужен кучер, — сказал незнакомец, и это было утверждение, а не вопрос.

У него был сильный акцент — говор крестьянина, а не горожанина.

— Да. Мне нужен кучер, — согласился Бор.

Мужчина вскочил на козлы. На мгновение полы его плаща распахнулись, и Бор увидел, как блеснула кольчуга. Его слух уловил легкое позвякивание. Возможно, этим объяснялась их победа над разбойниками.

Незнакомец довез Пьера до дома в Фобур Сен-Онор. Как только экипаж подъехал к порогу, он выпрыгнул из коляски и растворился в темноте. Бор тогда не успел ничего сообразить.

Это было вполне в духе наблюдателей.

Поэтому после неудачных переговоров с Дантоном по вопросу поддержки войны против Англии и Нидерландов Бор не испытывал страха, шагая по улицам без охраны.

На ходу он размышлял о своем успехе. За пять месяцев непрерывных переговоров и осторожных продвижений Бор оказался в центре пожара Революции. Советник по делам нового Республиканского монетного двора, пламенный оратор в Национальном собрании, посредник в Министерстве юстиции, агент по продаже имущества осужденных, правая рука министра Робеспьера, Бор поспевал везде. В некоторых кварталах его называли «Портной», ведь он благодаря своей логике «сшил» мешок для голов всех отступников Революции.

Но Бор чувствовал, что просто обязан воспротивиться одному делу монтаньяров. И, шагая по темным улицам, охраняемый невидимыми наблюдателями, он продумывал свои доводы.

— Граждане! — Бор поднялся с места в левой части зала. — Это самое необдуманное из всех предложений, которые были изложены перед нами.

Пьер Бор спустился между полупустыми скамьями, дабы предстать перед присутствующими в лучах утреннего солнца. Он знал, что так он выглядит как ангел, сошедший с небес, и внушает благоговение зрителям на галерке.

— Одно дело — пересмотреть календарь по отношению к именам: искоренение мертвых римских богов и замена римских порядковых номеров словами, понятными народу, заимствованными из названий сельскохозяйственных сезонных работ. Это очень полезное начинание, которое я всецело поддерживаю. Но перевод в метрическую систему — это совсем другой вопрос. Кто сможет проработать десятидневную неделю, в которой последний день отдыха уничтожен из атеистических соображений? Разве сможет хорошо работать переутомленный крестьянин? Новый календарь ужасен и состряпан на скорую руку. И что же дальше? Может быть, вы хотите, чтобы мы молились пять раз по стоминутному часу республиканским доблестям — Работе, Работе и еше раз Работе?

Это было встречено лишь скромным смешком.

— Нет, граждане. Такой календарь лишь посеет разброд в народе, дезорганизует работы и разрушит всю экономику Франции. Я надеюсь, что вы, каждый и все вместе, отвергнете его.

Хлоп, хлоп... хлоп.

Новый календарь был принят практически единогласно. Лишь шестеро проголосовали «против».

Робеспьер бодро подошел к Бору.

— Хорошо сказано, гражданин Бор. — Его улыбка казалась вполне искренней.

Бор постарался улыбнуться в ответ:

— Доводы благоразумия побудили меня выступить против твоего предложения, гражданин.